Катрин принялась расстегивать подсумки ефрейтора и забирать патроны. Действовала без церемоний, будто обирала труп. Сопычев, впрочем, признаков жизни и вправду не проявлял. Должно быть, уверенно считал себя покойником. Основания у него были: если бы у Катрин имелась свободная секундочка, пожалуй, пристрелила бы козла трусливого.
Лейтенант прав – это потом. Катрин зарядила винтовку и принялась отсоединять дурацкий штык.
– Кажется, нет никого, – сказал Любимов и чихнул. За полуторкой тянулся шлейф пыли. Разлохмаченная покрышка этому грязному и демаскирующему делу весьма способствовала.
Грузовик свернул с дороги. Ложбина, ответвление неглубокого оврага, показалась Николаичу подходящей. Собственно, выбирать было не из чего.
– Сопычев, поможешь с колесом. И смотри… – лейтенант добавил выражение, которое Катрин от воспитанного командира услышать не ожидала.
Она выпрыгнула вслед за Любимовым, они вскарабкались на склон балки и повалились на траву. Дорога пуста. Пока везло. Машина уковыляла от места перестрелки не так уж далеко. Оставалось надеяться, что у немцев имеются более важные дела, чем гоняться за отдельными грузовиками.
– Попить бы, – прошептал лейтенант.
– Точно, пива холодненького, – с искренним вожделением ответила девушка.
– А вы правда пиво пьете? – поразился Любимов.
– Почему это должно кого-то шокировать? Осуждения пивоварения и пивопотребления со стороны партии вроде бы не было. Или я что-то пропустила?
– Да нет. Я так… Просто странно, что такая девушка, из Москвы… И пиво… Вас на комсомольских собраниях не очень…?
– Во-первых, я на комсомольских собраниях нечасто бываю. Все как-то по командировкам. Во-вторых, времена меняются, а пиво и необходимость делать реальные дела остаются. А в-третьих, ты уже вроде на «ты» перешел. Передумал?
– Да нет, – лейтенант смутился. – Как-то в запарке вышло. Потом, подумал, обидишься. Я, честно говоря, не знаю, какое у тебя звание. На комсомольского работника ты не очень похожа.
– Правда? – не слишком огорчилась Катрин. – Ну, тогда, не вдаваясь в подробности, – сержант я.
– Госбезопасность? – шепотом спросил Любимов.
– Вроде того, но не совсем, – исчерпывающе ответила девушка и глянула вниз. Водитель торопливо ставил запаску. Рядом суетливо копошился Сопычев.
– А ефрейтор-то твой слабоват оказался, – заметила Катрин, опираясь подбородком на теплый приклад винтовки.
Лейтенант фыркнул.
– Какой он мой?! Он вообще оказался не наш, не советский. В часть вернемся, под суд пойдет. Война третий день идет, а он уже винтовку бросает. И откуда такое чучело взялось? Полк позорит.
– Знаешь, он, должно быть, не один такой, – осторожно заметила Катрин. – Фронт длинный, трусов и паникеров хватает.
– Ну что за пессимизм, Катерина? Мы с тобой вон сколько врагов положили. А наш полк? Мы ведь 22-го только начали. Сейчас подготовим контрудар и дадим фашистам жару.
– Ваш полк – это конечно. Только мы с тобой не всех фрицев добили.
Лейтенант тоже услышал треск мотоциклетных двигателей. На гребень дороги выскочили два мотоцикла. Остановились. Рыжий немец поднялся в коляске и принялся обозревать округу в бинокль.
Катрин и лейтенант уткнулись в траву. Девушка туже натянула пилотку на светлые волосы.
– Не заметит, – прошептал Любимов.
– Оттуда – нет. А если ближе подкатят? Следы от колес запросто засечь могут, – пробормотала Катрин, не отрывая взгляда от рыжего немца.
