– Может, вы – трое из ларца? – решила внести поправку я, понимая, что моя крыша уже съехала и обещала не возвращаться.
– Нет, хозяюшка. Трое из ларца – по другим делам горазды, а мы – трое из яйца – важную службу исполнять отряжены.
– Впусти, впусти их, без приглашения не войдут! – суетилась Руфина. Что ты над приличными людьми изгаляешься!
Такой нервной я свою кошку еще не видела и потому решила беспрекословно ей подчиниться.
– Что ж, заходите, гости дорогие, – сказала я мужикам.
Они не заставили себя просить дважды и с видом явного облегчения сразу протопали в мой зал.
Я уселась на диван, они же продолжали стоять в ряд, как истуканы.
– Присаживайтесь, – пригласила я их.
– Не можно. Дело у нас к тебе, хозяюшка, зело важное.
– И почетное, – добавил зеленокафтанный.
– Слушаю вас, – кивнула я. Хотя погодите-ка, ответьте мне на один вопрос: вы из какого яйца будете?
Кошка, в этот момент вспрыгнувшая мне на колени, затряслась, словно от смеха. А что такого? Имею же я право узнать?! Может, они из знаменитого Кощеева яйца вылупились. Или из того, что снесла Курочка Ряба?
Мужики тоже заулыбались, будто вопрос им задан был какой-нибудь деревенской дурочкой, а не кандидатом филологических наук.
– Знамо из какого яйца, хозяйка. Из батюшкиного.
Я, покраснела:
– Ах, вот вы в каком смысле… А почему только из одного? Впрочем, это не мое дело… – И чтобы скрыть смущение, грозно рыкнула на непрошеных гостей: – Говорите, что у вас до меня за дело такое важное?!
И начался тут форменный концерт для фольклорно одержимого сумасшедшего дома!
Эх, хмель, моя хмелюшка,
Весела головушка,
Ой ли, ой люли,
Весела головушка!
Это безо всякого предисловия запел дурным голосом тип в красном кафтане. В руках у него откуда ни возьмись появилась здоровенная балалайка, расписанная золочеными цветами. На этой балалайке певун принялся (довольно неумело) себе аккомпанировать.
Как бы эту хмелюшку
На нашу сторонушку,
Ой ли, ой люли,
На нашу сторонушку? —
вступил тот, что в зеленом. Он пел получше, а при фразе «на нашу сторонушку» притопывал и хитрым оком посматривал на мою «сторонушку», то есть на меня, окаменело сидевшую на диване.
На нашей сторонушке
Привольице вольное,
Ой ли, ой люли,
Привольице, вольное! —
заверил желтокафтанник, оказавшийся к тому же тенором. Видимо, само воспоминание о «вольном привольице» подвигало его на музыкальные экзерсисы. Заканчивали они хором:
По этому привольицу
Ходил-гулял молодец,
Ой ли, ой люди,
Да свет Иван-молодец!
Ходил свет Иван-молодец
Да за красой-девицей.
Ой ли, ой люди,
Да свет Василисою!
Струны дзинькнули в последний раз, и певцы замолкли.
– И что это значит? – с прохладцей в голосе поинтересовалась я у вокального трио.'
И тут из уст Красного Кафтана речитативом прозвучало следующее:
– Восходил светлый месяц со звездами, выходил Иван-молодец со сватьями. Говорил Иван-молодец о своей доле, доле горькоей, холостяцкоей. Все-то братовья оженилися…
– Говорит Иван, говорит Иван, йо! – в ритме хип-хопа дополнили его подпевалы.
– А я все один, холостой хожу, – подытожил Красный Кафтан.
– Ай-я-я-я-я-яй, как нам жалко Ваню, такого парня и холостого! – заголосили остальные на какой-то очень знакомый мотив. – Ай-я-я-я-я-яй, пропадет без жены, совсем пропадет!
– Довольно! – возвысила я голос. Хватит тут изображать фольклорный ансамбль, это у вас все равно плохо получается. Говорите прямо: кто вас послал и чего вам от меня надо?
