В детстве Кит считал отца полубогом. Маленький, с нелепо зачесанной лысинкой, мистер Хогарт в общении с людьми менялся совершенно: звучал весомо и значительно, менял голос и жесты, и способен был бодаться из-за какой-нибудь мелочи до конца. Он выматывал нервы полицейским, которых заставал за выписыванием штрафа за парковку, часами препирался с продавцами за надорванную упаковку орешков, которую обнаружил в торговом зале, знал наизусть все законы, права и обязанности и иногда даже смахивал на профессионального адвоката.
Кит с восхищением наблюдал за его крестовыми походами и старался стать таким же – умным, вежливым и колким.
С течением времени это восхищение сменилось жалостью: Кит научился видеть, как смешон этот маленький человечек в своей вечной борьбе за никому не нужные мелочи.
Мистер Хогарт был асом в обвинении опоздавшего почтальона, хозяина, выгуливающего собаку без намордника и экспертом правильного распределения снега по мостовой, но пасовал перед любой мало-мальски серьезной проблемой.
Впервые Кит столкнулся с этой беспомощностью, когда ему было четырнадцать.
Хогарты отправились в горный лагерь, где миссис Хогарт намеревалась приобрести шикарный загар, а мистер Хогарт – освоить лыжи.
Машина заглохла прямо на заснеженной дороге, застыла в опасном положении на покатом скользком подъеме.
Заезд туристов уже давно закончился – большинство поднялось на фуникулере, оставив машины внизу, но миссис Хогарт не доверяла фуникулерам, и мистер Хогарт кинулся исполнять каприз своей принцессы.
– Ничего, – сказал он. – Я-то знаю, зачем придуманы эти байки про опасную дорогу. Все для того, чтобы драть с туристов денежки на фуникулер. Мы поедем сами.
Телефоны не ловили сигнал. Темнело быстро – со всех сторон сгущалась тьма. Миссис Хогарт сидела на заднем сиденье и недоумевала – у нее начали мерзнуть ноги, и эта странность выбивала ее из обычного сонного состояния.
– Сейчас… сейчас… – бормотал мистер Хогарт, разворачивая какие-то карты.
Он долго просматривал их и, в конце концов, обнаружил, что им нужно подниматься вверх и доехать до лагеря по прямой дороге.
Миссис Хогарт сообщила, что хочет есть.
Мистер Хогарт сказал: «Сейчас, сейчас…» и снова уставился в карту.
– Нам придется ждать подмоги, – сказал он наконец. – Здесь кто-нибудь ездит, интересно? Не переживай, сынок, когда мы отсюда выберемся, я напишу жалобу, они у меня попляшут…
– Мы остаемся в машине? – спросил Кит.
– Наверное. Да. Думаю, кто-нибудь появится… Или нас заметят снизу, если я зажгу фары… Я не знаю.
Кит расстегнул ремень безопасности, вытащил рекламный проспект, пролистал несколько страниц и молча вышел из машины, хлопнув дверью.
Ему хватило пары минут, чтобы сориентироваться. Рекламный проспект обещал посещение знаменитого Лесного домика, где гостям предлагалась мясо кабана в брусничном варенье и отменный грог. Судя по проспекту, этот Лесной домик должен был торчать где-то совсем рядом.
Кит еще раз посмотрел на фото домика, поднял глаза. Вон вдалеке та же сосна, что на фото – она единственная так высока, что вздымается над своими товарками, и она такая же лысая, с маленькой метелочкой ветвей на верхушке.
– Кит! – тревожно позвала миссис Хогарт, минут через десять сообразив, что сына нет возле машины.
– Мы переночуем здесь, дорогая, – сказал мистер Хогарт. – Сейчас я найду Кита, и мы все обнимемся, и ляжем на заднее сиденье, сберегая тепло.
