– Вы снимаете видео и выкладываете в интернет? – Как это называется? – майор в нетерпении защелкал пальцами
– Экстрим, – подсказал ему молодой, но по его тону чувствовалось, что сам полицейский не очень-то в это верит.
– Ну какой экстрим, если я высоты боюсь?! – Сказал я, галантно умолчав про заслуги – мол с моими-то наградами, да снимать подобное… за кого вы меня принимаете? – У меня сердце в груди едва не разорвалось только от того, что я посмотрел ваше видео, – последнее я произнес вслух, просто не смог удержаться от реплики.
– Мое видео? – лицо майора снова начало меняться. С него напрочь схлынула краснота, на лбу выступил пот, а щеки украсила болезненная бледность.
– Понятия не имею, как я оказался ночью на крыше! Я бы и днем не полез туда ни за что на свете…
– Тогда зачем перед Бухариными цирк разыграли? Отчего своим именем сразу не представиться, и не попытались все объяснить? Зачем назвали себя Максимом?
И тут щелкнул триггер в моей голове – а я-то понадеялся, что вновь стал нормальным. Это имя, которое я ненавидел всей душой, послужило для сознания пресловутой красной тряпкой. Максим, с него все и началось, уж совершенно точно – с их компании!
Я вскочил, опрокинув кружку на пол и окончательно разлив вонючий чай, и зашлепал по полу босыми ногами. Одеяло соскочило с моих колен, но каким-то чудом зацепилось за плечи. Я бегал по комнате от окна до двери, а лоскут одеяла несся позади, подобно посеревшей римской мантии. Наверное, в этот момент зрелище я представлял еще то – полицейские испуганно попятились в стороны.
В какой-то момент я попытался обуздать себя, понимая, что иначе сойду за сумасшедшего. Я остановился и начал объяснять, вернее – попытался, и с самого начала.
– Профессор и его шайка… как там его? Семенихин… а быть может и не Семенихин. Ну да шут с ним, с профессором, все дело не в нем, и в общем-то даже не в его команде! Но тот, кого зовут Максимом, он не такой, как все. Он не человек, он… какой-то монстр! Он видит их, понимаете? Он видит ИХ! А с некоторыми может РАЗГОВАРИВАТЬ! – последнее я попытался выделить ударением, и остановился, ожидая реакции.
По моему разумению, все было понятно без слов, и незачем больше сотрясать воздух. Обернувшись, я посмотрел на четверых полицейских, оказавшихся у меня за спиной – двое не выдержали и отступили назад от одного только взгляда. Я ожидал, что еще чуть-чуть, и они опрометью побегут за этим Максимом. Поймают мерзавца, и приведут сюда – пускай он им сам все объясняет!
Но время уходило, тикали настенные часы, никто из полицейских с места не сдвинулся. За окном понемногу начинало светлеть, из темноты проступали удлиненные ветви деревьев. А из давно немытого оконного стекла на меня взирал взъерошенный мужчина, с выпученными глазами и оттопыренной нижней губой, вдобавок опоясанный дырявым одеялом. Я смотрел на него, успокаивался и понимал, насколько незавидное мое положение.
– Вы больны, Сергей Петрович! – прошептал майор, и потянулся за телефоном.
Сколько я себя помню, мне постоянно везло, в итоге, везение сыграло ироничную, злую шутку. Другие изо дня в день строчат газетные статьи, мечтая попасть на первые полосы. Я знаю множество своих коллег – талантливых, но недооцененных редакторами. Им чего-то не хватает, чтобы развернуть свой потенциал, и они продолжают упорно трудиться.
У меня же карьера складывалась не так. Несколько месяцев я отработал в захолустной газете, работая над скромной колонкой новостей, которую печатали на последней странице. Меня заметил более крупный журнал, редактор которого предложил поменять работу. И вот заголовки моих новостей уже украшают первую полосу.
