Взгляд. Журналистские истории - страница 7

Оказалась цветам сродни!5

Классик японской поэзии Сайгё (1118—1190) – поэт, путник и скиталец, вошел в литературу не под своим настоящим именем Сато Норикиё, а под псевдонимом, имеющим значение «идущий к Западу».

Жизнь сулила молодому аристократу блистательную придворную карьеру, а в 20 лет к нему пришла и поэтическая слава. Но в 22 года Сато Норикиё внезапно оставил службу, дом, семью и постригся в монахи. Ни его современники, ни потомки не смогли разгадать причину столь решительного поступка. Есть лишь версии: несчастная любовь, обращение к буддизму.

Монах Сайгё много странствовал, с котомкой исходил всю Японию, жил в уединённой горной хижине, созерцая и творя. Стихи Сайгё современные исследователи сравнивают с глотком чистого воздуха в горной глуши, они наполнены свежестью и покоем созерцания:

Увидя тень прохладную под ивой

Где протекала чистая вода,

Я поспешил скорей туда.

Подумал: «Буду здесь недолго», —

Но, очарованный, остался до утра!..

…О, если б кто-нибудь

В пору цветенья сливы

За веткой приглянувшейся

В мой сад

Случайно заглянул!

Но встречаются и строки, полные грусти и одиночества:

«Плачь!» —

Не луна ль сказала, повергая

Меня в печаль

И слезы исторгая

Из глаз моих?..

…И даже мне, ушедшему от мира

Исполненного зла и суеты,

Так тяжки

Сумерки среди болот осенних

Где чайками покинуты кусты…6

Умер Сайгё в горном храме Хирокава. Стояла пора полнолуния и буйно цвели вишни…

Говорят, что Сайгё некогда связывали романтические чувства с Сикиси-Найсинно (1151—1201), дочерью императора Госиракавы, который правил в эпоху междоусобных войн. Сикиси-Найсинно была заподозрена в политическом заговоре, и ей пришлось постричься в монахини.

В печальных и искренних стихах Сикиси увядает любовь, несбывшиеся надежды осыпаются осенней листвой:

Листья павлонии

Все дорожки в саду засыпали.

Невозможно пройти.

Хотя сегодня как будто

Я и не жду никого…

…Нет никого,

Кто потревожил бы груды

Опавших листьев.

Птичьи лапки, и те не коснутся

Сегодня тропинки в саду…

…Несмотря ни на что

Ждала, но дни угасают

Один за другим.

И вместе с ними в сердце

Цвет любви увядает7.

Еще одно яркое имя в японской литературе – Сэй Сёнагон (ок. 966—1017?). С творчеством Сёнагон связывают рождение жанра дзуйхицу (эссе). Придворная дама императрицы Тэйси (Садако) писала заметки «обо всем на свете, иногда даже о совершенных пустяках». Получилась книга «Записки у изголовья», о которой узнали случайно. Случайно началась самостоятельная жизнь книги, которая пережила свою эпоху уже на десять веков. Случайно, словно вспорхнул мотылек, появился новый жанр – эссе, близкий к существовавшему в Китае суйби – «вслед за кистью».

В «Записках у изголовья» нет единой сюжетной линии, не описываются значительные события, проза близка к поэзии. Сёнагон, словно художник кистью, делает наброски своих впечатлений, штрихами зарисовывает дворцовую жизнь, оставляя на тонкой бумаге и блики чувств, и ясные наблюдения, отражающие мир.

«Весною – рассвет. Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу…»8, – так начинается эта удивительная книга-путешествие в давно ушедший мир изысканной аристократической культуры средневековой Японии. Знатный вельможа, тайно молящийся в буддистском храме во время паломничества, бойкая нищенка, требующая у фрейлин подношений, сметливый погонщик быков и юная прислужница, у которой разболелись зубы, тени императоров и императриц… Сэй Сёнагон, восхищавшейся изящностью новой тушечницы и храмовыми празднествами, удалось полетом кисти остановить время.