Взрослые игры эгоистов - страница 5

Много позже Жене пришлось поделиться на телевидении о встречах с Андреем Вознесенским. Она с мужем пересеклась с автором идеи фильма "Юнона и Авось. Аллилуйя любви" по ее сценарию в ресторане. Он со своей очередной спутницей, видимо, там пробыл уже долго и на столе остался коньяк и, как нельзя кстати, соленые огурцы. Подкрепившись тем что было, она пошла в бой, так как всю тяжесть ответов на всевозможные вопросы, в том числе по фильму, два продюсера возложили на хрупкие плечи. Ей стали задавать примитивные вопросы, и пришлось взять инициативу в свои руки.

– Давайте я расскажу всё, что знаю, а потом восполню пробелы…

В результате часа четыре без перерыва вспоминала…муж и съемочная группа, раскрыв рты, слушали. Так получился телевизионный фильм " Андрей Вознесенский. Кодовое слово "Авось".

…малыш шар-пей озорно бегал с разрешения охраны по закоулкам редакции журнала "Ювелирный мир", куда Женя принесла статью о встрече на вилле Кардена под Каннами.

Карден вспоминает, как только поселился на вилле, приходит к нему с бутылкой водки новый русский из Узбекистана, он купил участок по-соседству: "Приезжай к нам в Узбекистан, дело откроешь". Женя восхищенно впитывает, как Вознесенский бегло и малословно щебечет на английском – дар гения…

Рисунок7. Дружеская беседа с двумя гениями

Андрей:

– Пьер, помнишь выставку видеом? Я расклеил по всему Парижу афиши с голой попой и вставленной в нее запиской. По легенде, перед смертью писатель Барков залез в камин и засунул в попку "Жил грешно, умирал смешно". Попку я купил в Америке.

Пьер:

– Помню-помню (смеется).

В памяти всплывают увиденные в Переделкино у Андрея заготовки видеом, которые ютились в сарайчике рядом с домом. Внешне непримечательном, а внутри современно обустроенном. Выбрасывая что-то, она теперь думает, что Андрей бы прибрал к рукам потенциальную видеому. При этом цинично соображает "ах, вот, почему Андрей никогда ничего не возвращал – ни слайды, ни фото, ни диктофоны, даже приемник" – в его поэтическом хозяйстве всё пригождалось и находило более достойное применение. Деликатно Женя вмешивается в воспоминания друзей, и интересуется кто был на премьере.

Пьер:

– Ив Монтан и Симона Синьоре, Джек Ланг, мадам Помпиду, конечно, весь бомонд.

Андрей:

– Я пригласил эмигранта Нуриева, он восторгался, как Володя Васильев поставил танцы полуголых мужчин. За сцену его не пустили. Он был оскорблен. Княжна Шуховская спросила, что надеть, и я ответил, что полное вечернее. А на балконе сидели люди в свитерах. Наши звезды, манекенщицы и некоторые парижанки пришли в платьях от Пьера. В такой одежде не сядешь в машину, тем более в автобус, если только в метро. Такие юбки, что не подойдешь. Пьер, помнишь те платья, что специально для приема в «Максиме» ты подарил Шаниной, исполнительнице роли Кончиты, и жене Караченцова, актрисе Людмиле Поргиной?

Пьер:

– О, да, конечно. Возможно, вы проголодались, слушая меня. Кушайте, не стесняйтесь.

Андрей:

– В Париже в одной из сцен на Шанину надели трусики телесного цвета, а в Москве ничего на ней не было. Вот тебе и Париж…

Интервью о спектакле и подвиге Кардена есть во многих моих публикациях в журналах и, конечно, в документальном фильме, поэтому здесь я не буду уделять ему должного внимания.

Слушая с искренним восхищением разговор двух гениев и, улавливая паузу для продолжения своего интервью, Женя интересуется: