Состав остановился и начал глотать пассажиров. Иван Павлович мягко положил руку на плечо Сашки – пора. Он уезжал вместе с Сашкой. Но брат не отреагировал, он по-прежнему не отпускал Плотника. Руки у чертова горбуна были мощные, попробуй, отцепи.
Иван Павлович сильнее потянул Сашку на себя.
– Брат, – сказал Сашка, – брат!
Он зажмурился, побледнел до синевы, лицо его задрожало.
У Плотника предательски защипало в носу.
– Иди, Сашка, – выдавил он из себя. – Я напишу.
Брат расцепил руки и обреченно побрел к вагону. С горбом и склоненной головой он напоминал маленькую нахохлившуюся птичку. Иван Павлович, подхватил сумку, взошел следом за Сашкой в вагон и помахал Плотнику рукой.
– Все будет хорошо.
Поезд тронулся. Плотник запрокинул голову и посмотрел в небо. Но увидел только свет вокзальных фонарей. Он зажмурился. Снежинки падали ему на лицо, таяли, холодили кожу, но некоторые почему-то были солеными.
***
Плотник раскрыл папку. Полистал. Наташа аккуратным, каллиграфическим почерком записывала воспоминания участников тех событий, делала копии статей из газет, фотографии, распечатки посты из соцсетей, которых, впрочем, было мало. Со временем интерес к трагедии двадцатилетней давности постепенно угас. Плотник тяжело вздохнул и начал листать. Многое из того, что в ней содержалось, ему было известно.
Официальному расследованию причин аварии многие в Углегорске не верили. Ни правительственной комиссии, которую возглавлял заместитель министра топлива и энергетики России, ни следственной бригаде, которой руководил прокурор области.
А ведь октябрьским взрывам предшествовал взрыв поменьше, вспомнил Плотник. Он произошел на «Центральной» летом предыдущего года. Сдетонировала смесь воздуха с метаном, который скопился в выработанной породе. Погиб один рабочий, еще 24 человека были эвакуированы. Из данных уголовного дела следовало, что тогда никто из должностных лиц происшествие не проанализировал и никаких выводов не сделал. Во время следствия выжившие в аварии на «Центральной» горняки утверждали, что их начальство знало о проблемах с высокой концентрацией угольной пыли (именно она усугубила разрушительное действие октябрьских взрывов) и загазованностью шахты. Причиной этих проблем была неправильная схема вентиляции, запрещенная Ростехнадзором еще за три года до трагедии. Но никаких мер по исправлению ситуации на «Центральной» предпринято не было.
– Кто бы мог подумать, – криво усмехнулся Плотник, переворачивая страницы, – городом правил князь по фамилии Юверич. Без его ведома и разрешения в Углегорске ничего не происходило. Ничего не изменилось и на «Центральной».
В день трагедии под землей в разных частях выработки общей длиной более 300 километров, а это больше, чем протяженность московского метро, находилось 159 горняков. В одном из пластов забоя начал тлеть уголь, и вскоре тление достигло другого пласта, где копился метан. В 12 часов 40 минут (по судебным материалам) в шахте прогремел первый взрыв. Его сила была такова, что он повредил здания на поверхности. От этого взрыва погибли двадцать человек. Пять – от взрывной волны, остальные – от отравления угарным газом. У некоторых из их не было самоспасателя – специального прибора с запасом кислорода примерно на час, который выдают шахтерам на случай аварии. Другие либо не успели им воспользоваться, либо им не хватило запаса воздуха, чтобы добраться до поверхности.
