Потерпев неудачу, внутренне негодуя, решил действовать по-другому. Стал общаться со всеми, кроме неё, но и это не сработало. Девушке было глубоко плевать, с кем я общаюсь и кому улыбаюсь. Моя персона её нисколько не интересовала. А вот какой-то занудный молодой мужчина в очках смог вызвать у неё улыбку. С ним она мило беседовала, не стремясь как можно скорее завершить разговор.
Ну а дальше, когда дочка папиного старого друга поступила учиться в мой универ, я намеренно делал вид, что не знаком с ней, хотя отец просил помочь ей освоиться.
Первое время я придерживался именно такой тактики, но когда понял, что она не работает и Вознесенская без моей помощи прекрасно смогла освоиться и даже завела подругу, решил встряхнуть её и теперь каждый раз при встречах старался задеть. Вывести на эмоции. Чтобы ледяная маска спокойствия треснула, и наружу выглянула другая девушка. В глазах которой светился бы огонь негодования, а не вежливое безразличие.
Да, это было мелочно. И даже по-детски. Но я не мог ничего с собой поделать. Перепалки с Вознесенской стали тем, без чего я уже не мог. Подсел, словно заядлый наркоман, и мне с каждым разом требовалась все большая порция эмоций, вызванных спорами с девушкой, которая завладела моими мыслями.
Я прошел все этапы, от непонимания и непринятия, злости на неё и себя, до смирения. Я смирился с тем, что собственные чувства мне не подвластны. И никакие доводы, и даже то, что Вознесенская не испытывает ко мне и грамма симпатии, более того, как однажды я услышал, её не привлекают такие недалекие, с раздутым самомнением парни, вроде меня, не помогло избавиться от наваждения.
Поэтому единственное, что мне оставалось, либо выводить девушку на конфликт, тем самым удовлетворяя потребность в общении с ней, либо игнорировать. Собственно, эти две вещи я и совмещал. То изо дня в день цеплялся к Вознесенской по любому поводу при каждой встрече, то игнорировал, словно её не существует вовсе.
Но сейчас я не мог физически её игнорировать. Как и мужское внимание к ней.
— Ого… Вот дела… Это Вознесенская, что ли? – Андрюха тоже замечает девушку, и впервые в его голосе проскальзывает заинтересованность ею, которая очень не нравится мне.
«Она МОЯ! Только МОЯ! И никто не смеет на неё пялиться!» — бьется абсурдная мысль, и я неосознанно сжимаю кулаки.
— Точно она! Вон и Лаврицкая рядом танцует, – продолжает Адрюха, не замечая, что его заинтересованный взгляд на Вознесенскую бесит меня.
Почувствовав на себе обеспокоенный взгляд Славки, смотрю на него и почти сразу понимаю, что для него мой интерес к Даше не секрет. Как понимаю и то, что Славик не меньше моего ревнует Лаврицкую, которая вовсю отжигает внизу.
О чувствах друга к Карине Лаврицкой мы с Анрюхой знаем давно. Слава никогда не скрывал своего интереса к девушке. И именно поэтому Андрюха, которому Карина тоже приглянулась, не приударил за ней до сих пор.
Дав взглядом понять, что всё в порядке и я держу себя в руках, снова перевожу взгляд на танцпол. К Даше. И тут же, подавшись вперед, с силой сжимаю челюсть от злости, заметив, как какой-то мудак о чем-то разговаривает с ней. И не просто разговаривает, я даже отсюда вижу, как он её клеит.
Не став больше ждать, резко подрываюсь с места и стремительным шагом направляюсь к лестнице.
Народу в клубе было не протолкнуться, оттого Вознесенскую я нахожу не сразу. Но стоит только найти, как мой разум затапливает ярость вперемешку с острой болью в грудине.
