Взывая к мифу - страница 10

, так и каждый из нас имеет свой собственный миф, вокруг которого мы конструируем свои жизни. Такой миф поддерживает нашу целостность и дает нам силы проживать наше прошлое, жить дальше в будущем и при этом не пренебрегать каждым мгновением настоящего. Миф наводит мост над пропастью между сознательным и бессознательным, поэтому мы можем говорить о некоей целостности всего того огромного разнообразия, которое составляет каждого из нас самих. Форм, которые подобный миф может принимать, разумеется, бессчетное количество. Мифы, которые приходят с нами на психоаналитические сессии, уникальны точно в той же мере, в какой каждое человеческое существо отличается от другого. Но каждый индивидуальный миф в общем и целом является вариацией на одну из центральных тем классических мифов, в рассмотренном случае это тема сатаны, которая отражает динамику и экзистенциальные кризисы в жизни каждого человека.

Проблема идентичности существует для наших пациентов и для всех нас, как подчеркивал Эрик Эриксон, и мы сможем прийти к ее решению, слушая и слыша те различные мифы, с которыми пациенты приходят к нам. Потому что мы все думаем о себе не в моральных или рациональных категориях, а, скорее, воспринимаем себя как главных героев драмы жизни. Каждый из нас может быть героем или героиней, преступником, мошенником, простым наблюдателем или любым другим персонажем в драме, а испытываемые нами эмоции будут соответствовать этим персонажам.

На самом деле наше сознание становится значительно более богатым, когда вбирает в себя так называемые деструктивные мифы типа мифа о сатане. Как написал на подаренном мне экземпляре своей книги The Courage To Be («Мужество быть») Пауль Тиллих: «Самоподтверждение бытия тем сильнее, чем больше небытия оно может принять в себя»[23]. Понятие сатаны в наше время, безусловно, имеет ярко негативную окраску, поэтому у тех психоаналитиков, которые работают под лозунгом «акцент на позитиве», наблюдается тенденция заглаживать всякие подобные негативные элементы. Но если следовать такому подходу, то будет игнорироваться факт того, что всякий осознанный миф в нашем бессознательном уравновешивается картиной чего-то совершенно противоположного. Если сатаной просто пренебречь, то с практической точки зрения это будет означать также пренебрежение тем позитивным, что нас заботит больше всего.

Сатана оказывается удивительно сильным мифическим персонажем, имеющим множество имен и псевдонимов, несущих в себе сатанинскую «энергию», – Люцифер или Мефистофель. Сатана спорит с богом в прологе Книги Иова, а также в аналогичном вступлении к «Фаусту» Гете, где Фауст спрашивает Мефистофеля: «Так кто же ты?», на что дьявол отвечает:

Без мифа о сатане «Потерянный рай» Мильтона производил бы гораздо менее сильное впечатление; «Моби Дик» утратил бы свою суть, если бы в душе капитана Ахаба не было чего-то сатанинского. Из современных психиатров о сатане положительно отзывается Харри Салливан, и причина этого ясна – сатана символизирует собой то, что является главным предметом психотерапии. Ныне покойный гарвардский психолог Хенри Мюррей написал о сатане очень много, описав, как он эволюционировал от Люцифера, «утренней звезды» и «сиятельного, первого и наивысшего из ангелов» в некое создание, которые мы ошибочно презираем как дьявола