– Нет, ты его слышал? – обращаясь к Шону, заливался рыжий, – А то, что ты шугаешься каждого звука, напоминающего тебе о Ней, не о чем не говорит, кэп?
– Да о ком? – взревел я, хватая парня за грудки. Он выронил книги из рук, и Шон тут же бросился их поднимать. Рич ткнул меня пальцем в лоб и несколько раз постучал, вызывая во мне звериный рык.
– Давай, приятель, в этой голове должно было что-то остаться, – протянул Рич, – Вспоминай, хера тебе здесь стало нужно.
– Я набью тебе морду, Рич, и глазом не моргну, – шипел ему в лицо я. Он захохотал в ответ, смахивая невидимые слезы с уголков глаз. Рука Шона опустилась на мое плечо, и он легонько сжал его, с волнением заглядывая в мои глаза:
– Не надо…
– Заманчивое предложение, малыш, но боюсь тебе это мало чем поможет, – одновременно с ним заговорил рыжий, – К тому же, не думаю, что ты этому так же обрадуешься потом, как можешь обрадоваться сейчас.
– Что ты несешь?
– Правду, правду и только правду, – простодушно ответил он.
Я перевел взгляд с ублюдка на Шона и, сдавшись, оттолкнул Рича от себя. Он грохнулся обратно на софу, посмеиваясь, как ненормальный.
– Хоть убей, в толк не возьму, как ты мог забыть Ее. Она перевернула не одну жизнь с ног на голову. Если бы за такое воздвигали монумент, – Ее бы оказался выше остальных, серьезно тебе говорю, – без конца трещал тот.
Я вздохнул, опускаясь на пол. Весь этот бессмысленный разговор шел по кругу, а ответов, о которых он так упоенно лепетал, я так и не получил. Вся эта ситуация только сводит меня с ума.
Сколько уже времени прошло? Почему эта сессия до сих пор не окончилась?
Я поежился и посмотрел на кучерявого парнишку, который с тоской поглядывал то на меня, то на Рича. Его настроение, в отличии от друга, казалось мне более подавленным, и я решил попытать удачу хотя бы с ним:
– Тебя зовут Шон, верно?
– Это работает не так, мистер Гений, – тут же вмешался Рич, – Он не ответит на вопросы, на которые ты и сам не знаешь ответов. Неужели не ясно? Оглядись вокруг! Почему это место тебе ничего не напоминает?
Моя левая бровь дернулась, медленно изгибаясь в немом вопросе. И что я должен понять, находясь в разваленной лачуге на краю какой-то пропасти между сознательным и бессознательным?
– Ты можешь сколько угодно ругаться и провоцировать меня, но я ничего не помню. Ах да, ты же итак знаешь об этом.
Рич раздраженно выдохнул и схватил стеклянный шар, тут же протягивая его мне:
– Совсем ничего? Ты уверен?
Я посмотрел на его протянутую руку, на то, как искусственный снег опадал снова вниз, и покачал головой. Рыжий схватил меня за предплечье, всучивая шар в мою руку, и откинулся назад, постукивая каблуком своего ботинка.
Методичный звук давил на уши. Он продолжал стучать, будто специально хотел вывести меня из себя этим нескончаемым звуком.
Снег скользил по стеклянным стенкам. За окном присыпало так же, как в этом шаре, как если бы дом, заточенный внутри этой хрупкой конструкции, был тем самым домом, где расположились мы. Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как все мое тело напряглось до предела. Рядом послышался чей-то тонкий смех, и я повернул голову, посмотрев на Шона, однако он молчал, и линия его тонких губ вытянулась, поджавшись.
Все повторилось опять. Стук, мои больные мысли о сравнении шара и своей ситуации, заложником которой я стал, детский смех, снова стук. Стук. Стук.
– Я больше не могу, – я подорвался на ноги и помчался искать выход.
