Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда - страница 16

И стоило мне подумать, что этот день уже не сможет стать лучше, как Гарри нечаянно уронил свой барабан в каньон. Казалось, он летел вниз целых три дня. Мне так осточертело слушать его стук, что я решил – это сам Господь внял моим молитвам.

Та поездка сильно расширила мое воображение. Каждый встречный казался новым и интересным персонажем. Каждое направление – страной чудес. Мне казалось, сама жизнь хотела, чтобы я фантазировал. Пейзаж Америки был разнообразным и прекрасным – в нем были горы и прерии, долины и реки с белой водой, песчаные пустыни и разноцветные холмы, зеленые и окаменелые леса, бескрайние кукурузные поля, секвойи или сосны – точно не знаю – до самого горизонта, на котором иногда было солнце, а иногда далекие торнадо, смешные облака или страшные тучи.

Это были лучшие восемь недель в моей жизни – все были счастливы.

Мы были идеальной семьей.

Где-то в квартале от Вудкрест, в глубине Грэхэм-стрит, жил известный извращенец. Все местные дети о нем знали, и родители строго-настрого запрещали нам приближаться к его дому. Мы редко его видели – он был словно призрак, городская легенда.

Однажды я увидел, как маленькая девочка взошла на крыльцо его дома – он стоял в открытых дверях, приглашая ее внутрь. Сердце заколотилось у меня в груди. Я хотел окликнуть ее, но не смог пошевелиться – она была слишком далеко, а я его увидел. Я был в ужасе.

Я прибежал домой, взлетел по лестнице к себе в комнату и захлопнул дверь. Никому нельзя было входить в тот дом. Это был дом Плохого человека. Он меня заметил? Теперь он за мной придет?

Чтобы спрятаться как можно дальше, я забился в шкаф, трясясь от страха. Я чувствовал, что Маджикер со мной.

Надо рассказать взрослым, Уилл.

– Но я не могу. Вдруг тот человек узнает, что это я наябедничал? Вдруг он захочет отомстить?

Уилл, сейчас же иди, расскажи родителям.

– Не могу… Не могу, не могу.

Уилл. А ну иди. Сейчас же.

Но я смог только сжаться в комок на полу шкафа и заплакать.

УИЛЛ! ВСТАВАЙ! Ты должен пойти и рассказать родителям!

Маджикер на меня разозлился. А он ведь никогда не злился.

Ты должен кому-то рассказать. Ты должен встать, СЕЙЧАС ЖЕ!

Я зажмурился и закрыл глаза руками.

– Не могу.

Я не мог противостоять отцу. Я не мог противостоять соседским хулиганам. Я не мог даже рассказать кому-то о том, что кого-то другого, возможно, сейчас обижают. Да что со мной такое? Почему мне всегда так страшно? Почему я такой трус?

Я лежал и дрожал. От стыда. От слабости. Шли минуты. Я убрал руки от лица и открыл глаза.

Маджикер исчез.

Иногда фантазии рассеиваются, а ты понимаешь, что ты – все еще ты. Воображаемый друг или мяч в корзине не избавят тебя от страха. Они помогают забыться на миг, но реальность остается нерушимой. К счастью, кто-то еще увидел, что девочка зашла в дом, и вмешался. А если бы этого не произошло?

С тех пор я больше никогда не видел Маджикера.

Каждое воскресенье по утрам в Воскресенской баптистской церкви монотонный голос преподобного Клаудиуса Амакера эхом раздавался под скрипучим деревянным потолком, осыпая нас добрым словом Божьим.

Моя бабушка Джиджи всегда наряжалась в церковь. Прилично выйти в люди на воскресную службу для нее было очень важной возможностью показать свою преданность Господу. Она надевала свое лучшее церковное платье с цветочным узором, идеально подобранный жемчуг и шляпку с огромной атласной брошью в виде бутона. Во время проповеди она обмахивалась веером, прикрывала глаза и одобрительно потряхивала головой, иногда приговаривала: «Аминь, пастор!», или просто согласно хмыкала. Временами она поглядывала на меня, убеждаясь, что я не отвлекся.