Подойдя вплотную к стене и отодвинув в сторону край шторы, он посмотрел на зрителей. Все были увлечены финальной сценой. Никто не проявил к Гере интереса. Он мысленно сосчитал до трех и выскочил на сцену. Ведущий говорил о библейских заповедях. Он заметил Геру краем глаза, но съемку не остановил. Камеры продолжали работать. Гера быстро шел по следам киллера. Спина от недоуменных взглядов зрителей онемела. Он попал в красный луч прожектора, словно окунулся в ванну с кровью. Декорации надвигались, словно ворота в ад. Розовый туман обволакивал ноги. В проеме стоял легкий запах терпких духов. Все вокруг было нереальным, фантастическим, и Гере казалось, что едва он зайдет в проем, как окажется в загробном царстве, где бал правят убийцы, маньяки и людоеды.
Но за проемом оказалась темная штора, а за ней – узкий коридор, освещенный лампами дневного света. Пожилой мужчина, сидящий за письменным столом, заставленным телефонными аппаратами, вскочил со стула и, широко расставив руки, крикнул:
– Стой! Сюда нельзя! Вы кто такой?
Коридор был не в такой степени узким, чтобы мужчина мог полностью перегородить его собой. Гера оттолкнул его руку.
– В милицию позвоните! Срочно! – взволнованно сказал он. – Где этот гад в маске? Куда он пошел?
Он побежал и едва не сбил с ног женщину в парике и очках. В одной руке она держала чашечку с кофе, а в другой – зажженную сигарету.
– Сумасшедший! – предположила она.
– Остановите его! – крикнул пожилой мужчина.
Гера наделал слишком много шума. И киллер наверняка уже успел покинуть телецентр…
Коридор уходил в сторону. Гера свернул и на секунду остановился, ослепленный светом, идущим из торцевого окна. Ему навстречу быстро шел милиционер. Сзади сотрясал пол пожилой охранник.
Чувствуя себя, как Мюнхгаузен между львом и крокодилом, Гера круто повернулся и распахнул единственную дверь, которая оказалась на его пути.
И обмер. В небольшой комнате, чем-то напоминающей зал парикмахерской, перед зеркалом, заставленным косметикой, стоял человек в маске. Он стоял к двери спиной, а на Геру смотрело его отражение. В глубоких прорезях блестели глаза. Губы, наполовину прикрытые металлом, были крепко сжаты. В напряженной позе угадывалось ожидание развязки. Гере показалось, что киллер знал, что к нему сейчас придут. Не было ни возмущения, ни вопросов, ни требований немедленно выйти из комнаты.
Убийца медленно поднес руку к маске. Гера успел заметить, что рука его была тонкой, изящной, как у больного худого мальчика. Он коснулся маски и потянул ее наверх. Длинные волосы, спрятанные под маской, рассыпались по плечам. Гера едва не вскрикнул. Это была женщина.
– Ну, – произнесла она, поворачиваясь к нему лицом. – Что дальше?
– Это ты? – пролепетал Гера, уже не вполне уверенный в том, что на сцене в маске сидела именно эта женщина.
– Разве мы уже перешли на «ты»?
В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнате сразу стало тесно и шумно. Первым вошел милиционер. Широкими шагами он приблизился к Гере и, крепко обняв его за плечи, словно намереваясь представить к награде, потянул к выходу.
– Все! Все! – безапелляционно проговорил он, словно Гера возражал. – Никаких разговоров! Немедленно выйдите из служебного помещения.
– Палыч! – спокойным голосом обратился к милиционеру невесть откуда появившийся ведущий. – Спасибо. Оставь их, мы сами во всем разберемся.
– Юрий Александрович! – продолжал возмущаться милиционер, все еще обнимая Геру. – Ни пропуска, ни разрешения… Да директор мне голову оторвет!
