На него невозможно было не обратить внимание. Он притягивал к себе взгляды противоположного пола. Только, в отличие от мучителя моего, не подкатил ко мне. Хоть и нет-нет, но кидал на меня заинтересованные взгляды.
— Я тебя вспомнила. Через два столика от нашего. А…
— Меня Ярослав зовут. Можно просто Ярик. Я спас тебя. Я не сделаю тебе больно.
Я знаю. Чувствую это. Не знаю, как и почему, но чувствую. Хотя после случившегося мне бы бежать от него подальше. Но нет. Я не боюсь. Его.
— А… — приоткрываю губы, желая спросить, но он будто знает, что именно хочу. Без слов меня понимает. Или же просто мысли умеет читать.
— Он ничего не успел сделать. Все хорошо. Только вот, — большим пальцем пострадавшее место поглаживает. Так ласково. Нежно.
Хмурится. И меня озаряет: ему мой вид не нравится. Лицо мое наверняка в темно-фиолетовых синяках. Некрасивая я.
— Не смотри на меня! — вскрикиваю.
Дергаюсь назад. Лицо ладонями закрываю. Наверняка выгляжу далеко не привлекательно, с синяками на лице. Боже, как стыдно. Все лицо краской заливается.
— Мира! Успокойся! — плечи мои ладонями обхватывает, ощутимо встряхивает. — Я еще и не такое видел в жизни.
Пальцы в стороны развожу, через небольшую щелочку на него смотрю. Ей-богу, как ребенок.
— А ты? — спрашиваю.
— Врач, — отвечает он.
— Врач?
— Хирург-травматолог. Так что от меня можешь не прятаться. К тому же ты все равно красавица, — так просто заявляет. Будто сейчас не комплимент мне сказал, а просто констатировал факт.
Щеки заливает смущением. Убираю ладони с лица. На него смотрю. В глаза ему заглядываю. А потом взгляд как-то сам по себе вниз смещается. На грудь его обнаженную. По которой капли воды вниз стекают. На мышцы плеч и рук, выделяющиеся при каждом движении.
Во рту пересыхает.
Мой взгляд вниз скользит. Все тело жаром вспыхивает. Понимаю, что творю. Что невоспитанной себя выставляю. Ладошкой быстро глаза закрываю.
Слышу смешок рядом. И вспоминаю про футболку, что на мне сейчас. Которая еле до середины бедра доходит.
Ох, черт!
Руками быстро нервно край футболки оттягиваю. Кажется, смущаться сильнее некуда. Но я смущаюсь. Поворачиваюсь спиной к нему.
— Где мое платье? — спрашиваю я.
— Оно было испорчено. Я его выбросил, — просто отвечает.
— Как выбросил?! — возмущаюсь. Резко разворачиваюсь.
От негодования не замечаю, как ладонь с лица убираю. На него во все глаза смотрю.
— Подожди! — вдруг озаряет меня. — Ты сам меня переодевал?
— Да. А что в этом такого? — пожимает плечами.
— Ты… Ты… Да ты, — запинаюсь от негодования, пальцем ему в грудь тычу.
Но, спохватившись, вновь отворачиваюсь от него.
— Ладно, успокойся, — примирительно произносит. — Я что-нибудь найду и дам тебе надеть. В таком виде точно не отпущу никуда. Иди на кухню. Пять минут, и я приду.
Я молча киваю, тянусь к ручке. Открываю дверь, как слышу за спиной:
— А спасибо можно было бы и сказать, — фыркает.
— Что? — непонимающе спрашиваю. Вновь забывшись, поворачиваюсь к нему лицом.
Он руки на груди скрещивает. Мышцы его выделяются. Он улыбается. Стоит и улыбается. А я пялюсь. В который раз. Глаз от него отвести не могу.
— Никакой благодарности за спасение, — головой качает.
— А-а-а… Что? — взгляд поднимаю, глаза в глаза смотрю. — Спасибо, — смущенно произношу и выбегаю из ванной.
Ладони к горящим щекам прижимаю. Зажмуриваюсь.
Боже, как стыдно! Бесстыдница ты, Мира! Бесстыдница. Гореть тебе в аду.
