– Докладывай.
Алексей тряхнул своими черными кудрями:
– Есть докладывать!
Его парашют тоже отнесло в сторону. Так что пришлось не приземлиться, а приводниться. Прямо в пруд. Выбрался на берег, закопал парашют. Вытащил из рюкзака запасной костюм. Стал сигналить, как было условлено. Ни ответа, ни привета. С первыми лучами солнца зашагал прямо по шоссе в город. По карте определил: приземлился недалеко от Домброва-Гурнича, в ста двадцати восьми километрах от Кракова.
В Верхней Силезии город почти примыкает к городу. Между ними ходят трамваи. Сообразил: в трамвае безопасней. Добраться до Сосновца, раствориться в городской толпе. Сошел на базарной площади. Заметил ресторан. На стене метровыми буквами надпись: «Фюр хунде унд полен ферботен» («Для собак и поляков запрещено»). Зашел, подкрепился, рассчитался рейхсмарками, побродил по городу. За сквериком бросились в глаза знакомые с детства буквы. Вывеска: «Украшський допомоговий комітет». Ну, ясно, кому этот комитет помогает. А он, Алексей, разве не нуждается в помощи? Не вошел – ворвался в комнату. За столом какой-то тип в вышитой рубашке. Алексей к нему.
– Сидите тут, тыловые крысы, как у Христа за пазухой! А мы, пострадавшие от Советов, хоть пропадай.
– Заспокойтесь, добродію, – растерялся от такого бурного натиска комендант. – Розказуйте, що до чого.
Алексей выложил свою легенду так, что пан комендант чуть ли не слезу пустил. Родом из Подволочиска. Работал во Львове. По убеждениям – националист. Бежал от Советов, и вот – без денег, без работы.
– Видно одразу, що хороший чоловік, – приосанился комендант. – Допоможемо. – Выдал денег – компенсацию за потери, вызванные поспешным бегством, продовольственные карточки. – Підеш, хлопче, в «Остхютте» – на завод. По нашм рекомендації. 3 богом.
С направлением и рекомендацией комитета Алексея в тот же день зачислили на работу. Поставили в цех отрезать трубки-взрыватели для снарядов. За три недели наладил контакт с польскими патриотами. Один из них свел Грозу с контрабандистами. Те знали все ходы и выходы, регулярно пересекали границу, переправляя из рейха в генерал-губернаторство и обратно дефицитные товары. Они же помогли Алексею перебраться в Краков. Дальше все пошло как по писаному. Рыбне, дом № 448, пароль. В Санку Алексея привел Генрих Малик, сын Станислава. Группа «Голос» наконец собралась в полном составе.
«Голос» – не только мой «псевдоним», но и кодовое название нашей группы.
Каждая радиограмма, посланная в Центр за подписью «Голос», – сконцентрированный труд, риск не одного, а всех членов группы.
Нас готовили отдельно, в разных школах. И до встречи в начале июля 1944 года мы совсем не знали друг друга.
Война причудливо переплела судьбы людей. У каждого из нас была своя работа, своя дорога. И вот в Проскурове дороги эти сошлись в одну.
Первое мое знакомство с Грозой, Грушей и Комаром было заочным. Офицер из разведотдела фронта скупо сообщил биографические данные моих будущих товарищей.
Гроза – Алексей – двадцатидвухлетний комсомолец из района Кировограда. Молод, но отнюдь не зелен. Был до призыва на действительную секретарем райкома комсомола.
В армии еще в довоенное время окончил школу связи. На фронте командовал взводом. Попадал в окружение и выбирался из него.
В тылу гитлеровцев организовал диверсионную молодежную группу, стал ее комиссаром. Что такое гестапо, знает не только по рассказам и фильмам. В одном из боев был схвачен. Испытал на себе все тяготы гитлеровского застенка. Бежал. Сражался в партизанском отряде.
