Я был в расстрельном списке - страница 15

Так как Черное море для парусной доски оказалось запретным, решили двинуть на Каспийское. Рывок в 500 км – и мы в Махачкале. На пляж набегают огромные волны прибоя, тепло. Наши виндсерферы в центре внимания. Палатка стоит у самой линии прибоя. Ее охраняет прибившийся к нам чудный маленький щенок кавказской овчарки, Он присвоил себе звание старшего по хозяйству и гавкает на всех, кто приближался к палатке. А мы все носимся с парусом по морю…

Позже мне пришлось участвовать в первенстве СССР по виндсерфингу под Тарту. Призового места завоевать мне не удалось, но сообщество фанатиков нового вида спорта надолго впечатлило меня своей одержимостью.

Виндсерфер научил меня держаться на ногах в любой ветер, при любой волне. Доска летит по волнам, ветер вырывает из рук парус, но ты стоишь. Надо! Прекрасная психологическая тренировка, она помогла мне во многих жизненных передрягах.

Богатства существуют, чтобы их тратить, а траты – чтобы делать добро и этим снискать честь.

Фрэнсис Бэкон

В середине 1970-х годов в СССР был самый разгар застоя, мрак. А мы хотели изменить мир, верили, что рано или поздно это закончится, произойдет революция «сверху» или «снизу», наступят долгожданные перемены. И нам потребуются средства для пропаганды иного образа жизни.

Идеи становятся силой, когда овладеют массами. Значит, нужна своя газета, новая «Искра», из которой разгорится иное пламя. Но как ее издавать без денег? Тогда не было персональных компьютеров, Интернета, факсов, ксероксов – ничего не было. Зато была тотальная слежка КГБ. Даже пишущие машинки в учреждениях на выходные и праздники запирались в кладовой Первого отдела. Все делалось для того, чтобы помешать инакомыслию пробиться через коммунистическую цензуру.

Как заработать много денег в стране, где над каждым стоит надзиратель, а зарплаты у людей нищенские? Даже если покажешь рекорд в выработке, то завтра срежут расценки. Единственная лазейка – колхозные рынки. Там по свободным ценам продавались сельхозпродукты и цветы. Это была вполне законная форма заработка с одним ограничением – в выращивании и продаже могли участвовать только родственники. Нанимать кого-либо со стороны было запрещено, это расценивалось как предпринимательская деятельность, которая каралась лишением свободы.

На рынках Ленинграда к международному женскому дню 8 марта было обилие тюльпанов, которые привозили из Латвии. Я подошел к латышке и стал расспрашивать ее о технологии выгонки цветов зимой. Она сначала вводила меня в курс дела, а потом говорит: «Мы с мужем все вам расскажем, но помогите нам. Гостиницы переполнены, нам негде ночевать. Пустите нас к себе». Так, волею случая, мы на долгие годы стали близкими друзьями с Гуной, ее мужем Андреем и сыном Андресом. От них я узнал, как выращивать луковицы тюльпанов летом и выгонять цветы зимой, как довезти их до рынка целыми и сохранить до дня продажи. Побывал у них в гостях в Латвии, познакомился с хозяйством.

У моего тестя был в садоводстве участок в 6 соток. На старых шпалах, наплевав на креозот и его раковые последствия, мы возвели садовый домик разрешенной площадью 25 кв. м. Почему из шпал? Другого материала в продаже не было. Секретарь обкома мог выписать себе кирпич или брус, для простых граждан это было исключено.

Свою первую выгонку тюльпанов устроили в самом домике. Она провалилась – расцвели лишь 4 цветка из нескольких сотен, не хватило света и тепла. Но энтузиазм не угас. На следующий год мы организовали нелегальный кооператив «Последняя надежда». В него вошли члены нашего дискуссионного кружка и еще Павел Россо. Договорились, что половину всех будущих доходов от продажи тюльпанов будем откладывать на грядущую революцию.