Я++: Человек, город, сети - страница 14

Хотя видео– и аудиосенсоры наиболее заметны в нашей повседневной жизни, электронное считывание вовсе не ограничивается визуальной и акустической информацией. Системы кондиционирования зависят от датчиков температуры и влажности. В пылесосах и стиральных машинах устанавливаются датчики давления. Акселерометры, детекторы ориентации, наклона и вибрации способны отслеживать движение. Датчики деформаций следят за состоянием конструкций. Детекторы химических и биологических веществ работают как упрощенные версии наших органов вкуса и обоняния. В целом любое автономное устройство, отслеживающее изменение каких-либо параметров и передающее соответствующий сигнал, является датчиком, который я могу подсоединить к сети и использовать для расширения своих возможностей наблюдения и надзора.

Будучи субъектом, наблюдающим из центра собственной электронной паутины, я также являюсь и объектом разнообразного электронного наблюдения. Все те конструкты со словом «взгляд», о которых нас предупреждали последователи Фуко, – страстный взгляд, мужской или женский взгляд, взгляд потребителя, критический или задумчивый взгляд и, конечно же, властный взгляд, – расширяют свое значение, преобразуются и переосмысливаются в электронной структуре. Новая версия Большого брата (она же «Большой другой») состоит из связанных между собой мельчайших фрагментов; он/она повсюду и в каждом из нас – по крайней мере когда мы обращаем внимание на то, что происходит вокруг. Всякое сопротивление нежелательным взглядам или подслушиванию более не связано с расстоянием или препятствиями – с приглушенными голосами, опущенными вуалями и плотно закрытыми дверьми. Теперь это вопрос контроля доступа к сетям, сообщениям и базам данных.

Более того, отпала необходимость в конкретном субъекте наблюдателя, скорчившемся, подобно гомункулу, в тесном пространстве, – вроде придворного интригана Кирхера, или тюремщика Бентама, или подглядывающего в камеру-обскуру, или Волшебника страны Оз. Уходят в прошлое и скучающие парни перед мерцающими экранами центра обеспечения безопасности – стандартное олицетворение современного надзора. Это может быть рассредоточенный в пространстве рой наблюдателей – вроде толпы охотящихся за знаменитостями подростков с мобильными телефонами. Или, как в системах прослушки и отслеживания информации Агентства национальной безопасности США, наблюдатель – это программа, фильтрующая потоки звуков, изображений и текстов, с тем чтобы выделить из них заданные объекты или события^>27. (Поток, в котором будут замечены слова «Белый дом» и «взрыв», скорее всего, привлечет внимание.) Более того, накопившуюся в сети и прочих базах данных цифровую информацию можно сортировать, просматривать, объединять и фильтровать множеством разных способов; таким образом, надзор осуществляется как в реальном времени, так и асинхронно. Такие технологии далеко превосходят по-человечески ограниченные возможности оруэлловского Большого брата, который мог уделять внимание всего лишь нескольким задачам одновременно.

Поскольку миниатюризация микрофонов, видеокамер и прочих регистрирующих устройств делает их практически невидимыми, поскольку почти невозможно узнать, к чему они подключены (особенно когда они беспроводные), и поскольку программы слежения никогда не дремлют, простого знания о широком распространении систем слежения достаточно для вполне обоснованного предположения, что мы находимся под невидимым, анонимным и не поддающимся проверке наблюдением. Такой надзор, по словам Фуко, «воздействует всегда, даже если функционирует непостоянно». Мы ведем себя так, как будто за нами наблюдают, даже когда этого, возможно, и не происходит. Это может быть безвредно, как невидимые камеры на трассе, из-за которых я стараюсь не превышать скорость; это может даже вселять уверенность, если я знаю, что в любой момент мне может понадобиться неотложная помощь; однако несложно представить себе куда более зловещие применения этой новой всепроникающей технологии дисциплины и контроля. Хотя Фуко писал еще до того, как разразилась цифровая революция, он интуитивно почувствовал, что может случиться: тюрьмы из замкнутых пространств могут трансформироваться в сети и в своей характерной для эпохи постмодерна форме окажутся больше и тоталитарнее всего, что мог себе представить Бентам.