Кухня, вопреки Его ожиданиям, оказалась не пустынной комнатой, а даже очень обитаемой. Барышня была молода, даже чересчур. Стояла она к Нему спиной и потому Он не мог определить что-либо по её лицу, хотя и взора с кормы было достаточно, чтобы уставший и опустошенный мужской организм тут же потребовал размножения во имя продолжения рода.
«Да уж, я бы с ней переспал!» – подумал Он и она тут же обернулась, устремив на Него свой ещё наивный взор неопытной девочки, вступившей во взрослую жизнь, но ещё не успевшей достаточно познать таковую.
– Что? – переспросила она.
– Наверное это были мысли в слух, – пробормотал Он, пройдя мимо неё в сторону шкафчика с кофе.
– Ты захотел со мной переспать? – поинтересовалась она детским голосочком от которого Ему и впрямь захотелось исполнить это желание. Было в ней нечто, что пока ещё не раскрылось, но давало основания полагать о достаточно большом потенциале.
– Я совсем другое хотел сказать, – кровь забурлила, и Он покрылся краской. Она, к счастью, этого не заметила, глядя, должно быть, в упор, в спину.
Кофе, увы, в шкафчике не нашлось. Краснел Он в последний раз уже настолько давно, что даже забыл что это такое. Потому Он попросту застыл, не находясь что ответить и как действовать дальше.
– У меня есть кофе, – произнесла тоненьким голосочком она. – В стике, правда.
– Поделишься? – резко повернулся Он, отчего та отскочила на пару шагов назад, хоть и стояла метрах в семи позади.
– Да, – протянула она Ему стик. – Ты будешь здесь пить?
Он и сам не знал где собирается пить кофе. Здесь? Почему бы и нет!
– Только если ты составишь компанию, – улыбнулся Он. И, видимо, улыбка оказалась столь измученной, что она тут же выразила все признаки жалости к Нему:
– Наверное устал?
Он и действительно устал. Днем работа, ненавистная и бесперспективная – благо что в офисе. Ночью та жизнь, которая влекла Его, хотя, моментами, что последнее время случались все чаще и становились все продолжительней, и эта часть Его естества вызывала отторжение. И тогда не хотелось жить, мир становился пустым, Он казался здесь лишним и тяжесть в душе тянула на край моста или вперед с перрона под очередную электричку. Но, естественно, все это было у Него внутри. Глубоко и недоступно ни кому. Его внутренний мир был только Его вотчиной, куда Он не пускал, пожалуй, вообще ни кого, создавая для охочих до близкого общения людей, искусственные, созданные под них, миры. Это было интересно и даже захватывающе, но часто миры не стыковались меж собой и общие знакомые удивлялись, когда оказывалось, что у них вроде бы как имеется общий знакомый, но такой неоднозначный в их трактовках.
– Это давление… – ответил Он. – Чайник ставила уже?
Чайник она, конечно же поставила, тот уже даже гудел, готовясь выдать порцию кипятка. Чашка, хозяйская, нашлась здесь же и трясущиеся руки в свете темных кругов в глазах отправились к ней.
– Звать то как тебя, девочка? – поинтересовался мимоходом Он.
– Я не девочка! – возмутилась та. – Мне уже двадцать пять лет, и я…
«Может и так. Может и двадцать пять, только последняя моя знакомая в этом возрасте уже имела двух состоятельных любовников, у которых бал на содержании и которым взамен этого доставляла определённые услуги-удовольствия, а в перерывах зарабатывала на перекрестке в вечернее время».
– Извини, я несколько резковат… – остановил поток её возмущения Он. – И все же, обращаться то к тебе как?
