– Ну, Батон! Вот ведь гад! – Яна чуть не заплакала от обиды и разочарования, но успокоив себя тем, что она и без помощи Соловьева сможет докопаться до истины, пошла заваривать чай с лимоном.
В дурном расположении духа она рухнула в кровать и проспала до полудня, сама удивляясь, как это ей удалось – после стольких перенесенных треволнений.
Ее разбудила приглушенная мелодия айфона.
Проскакав в одном тапочке по квартире и с трудом найдя забытый ею вчера в диванных подушках телефон, Яна сиплым спросонья голосом пробурчала «Алло».
– Быстрова, – раздался веселый голос Соловьева, – ты что ж, еще дрыхнешь? А я тебя жду в кафе на ланч.
И не дав опомниться удивленной сверх меры Быстровой, он назвал адрес и, хохотнув, опять положил трубку.
Пытаясь понять, что это было, Яна еще с минуту сжимала в руке айфон, потом лихорадочно забегала по квартире.
Через полчаса неимоверных, буквально космических усилий и треволнений по поводу своей внешности, основательно помятой во сне, она уже подбегала к указанному Соловьевым кафе, которое, по счастливому стечению обстоятельств или из-за особого реверанса Соловьева, было расположено на той же улице, где и ее дом.
Кафе было очень уютным, мягкие диваны и приглушенный свет создавали «домашнюю» обстановку, располагая к откровениям посетителей, которых в столь ранний час было немного.
Войдя в просторную залу кафе, Яна сразу увидела могучую фигуру полковника, возвышавшуюся над декоративными стенами «кабинета» – столика с двумя диванами, отделенного от других такими же ограждениями.
Соловьев практически не изменился, разве что ежик коротких волос на его голове поменял расцветку и стал серебристым.
Олег приветливо помахал ей рукой и широко улыбнулся.
Почему-то Яна забеспокоилась – она так торопилась на встречу, что совершенно не уделила внимания макияжу и теперь смущенно семенила к столику.
– Привет, красавица!
В тоне Соловьева Яна не почувствовала издевки, это немного успокоило ее, но на всякий случай она не решилась кокетливо ответить на сомнительный для ее возраста комплимент и присаживаясь на диван, довольно прозаично произнесла:
– Привет, Олег. Что-то изменилось со вчерашнего вечера?
В ее голосе сквозила легкая обида на старого друга. Соловьев, видимо, заметил это и добродушно произнес:
– Яна, ты не обижайся… Я совершенно не планировал вчера на тебя наезжать… Но и ты должна понимать, что мои разговоры прослушиваются… Уж извини, голубушка…
Яна почувствовала, как щеки начали гореть… Вот дура я набитая, – мысленно ворчала она, а вслух произнесла:
– Ну, я, конечно, сначала хотела было обидеться, но потом передумала, – и Быстрова посмотрела, как прежде, с «искринкой» на друга.
– И правильно сделала, – Соловьев улыбнулся, но его голубые, «арийские» глаза оставались серьезными, – ты, Быстрова, как всегда, полезла в самое пекло, ну, не ищешь ты простых дел… Я пробил это дело по своим каналам и выяснил много неприятного.
– А что вообще может быть приятного в убийстве? – не удержалась, чтобы не съязвить, Быстрова.
– Да много чего, – тяжело вздохнул Олег. В квартире убитой был найден паспорт на имя Нечаевой Ирины Валерьевны, то есть собственницы квартиры. Но вот тут-то и начинается пурга… Дело в том, что, поскольку родственников у убитой не оказалось, на опознание были вызваны одноклассники и соседи.
Яна слушала Соловьева, машинально переводя взгляд с седоватого ежика волос на голове на красивые длинные пальцы рук с ухоженными ногтями. Сама не веря в то, что боится посмотреть ему прямо в глаза, она старательно изучала глазами то красивые узорчатые салфетки под тарелками, то падающие снежинки за окном…
