Лена медлила с разговором, постоянно откладывая его и подыскивая подходящий момент, но этот момент никак не находился: то отец болел, то у мамы плохое настроение, то слишком хорошее, чтобы его портить. В минуты семейной радости взгляд девушки становился вдруг таким печальным, будто она сожалела о чём-то и загодя молила о прощении. Проницательный отец замечал эти долгие взгляды и терзал себя догадками, задаваясь вопросом, что же творится в маленькой головке его дочурки. Однажды он не выдержал и набрался смелости это выяснить.
Лена в тот пасмурный зимний вечер сидела одна в своей комнате, убранство которой было скромным, но уютным. Она расположилась за письменным столом и, поджав под себя ноги, читала учебник по праву, усердно готовясь к поступлению. Но её голова была занята совсем другим. Не переставая думать о неприятном предстоящем разговоре, она никак не могла сосредоточиться на тексте, по нескольку раз перечитывая один и тот же абзац и, ловя себя на мысли, что ничего не поняла из прочитанного, вновь возвращалась к началу. Тут ручка двери щёлкнула, и на пороге показался Алексей Михайлович.
Это был высокий, статный, с хорошей осанкой, но изрядно располневший мужчина лет пятидесяти с густыми тёмными волосами, зачёсанными назад. Небольшие карие глаза беспокойно глядели из-под нависших припухлых век. Красивый, немного толстоватый нос с боков был слегка сдавлен крепкими щеками, плавно переходившими во второй подбородок. Несмотря на свою внушительную фигуру, предполагающую размеренность и медлительность её обладателя, Алексей Михайлович был суетлив и неспокоен. Много ахал, охал и паниковал, хотя при необходимости мог быстро взять себя в руки и в нужный момент начинать действовать. Но вследствие своего склада характера имел слабое сердце.
Отношения с дочерью у него были трепетные и искренние. Проблем её он не сторонился, а пытался помочь и решить их как можно быстрее. Только задушевных разговоров Алексей Михайлович вести не умел да и не любил. Считал, будто письмо чужое без спроса читает, влезая к другому в душу, поэтому обо всех важных событиях в жизни его дочери он узнавал преимущественно от жены. Вот и сейчас он хотел было подослать Наталью, чтобы та выяснила, в чём дело, но, немного поразмыслив, на этот раз решил взять инициативу в свои руки.
Когда Алексей Михайлович вошёл в комнату, на его полное красноватое лицо полился электрический свет низко висевшей лампы, которую он чуть не задел своей макушкой. На лице выражалась решительность, словно он отважился на что-то и возврата к прежнему больше не было. Приветливо улыбнувшись, отец сел на диван рядом с письменным столом. Поёрзал, усаживаясь поудобнее, потёр руки и, закинув ногу на ногу, посмотрел на дочку. Она молча следила за странными движениями отца.
– Лена, я хотел с тобой поговорить, но не знал, как начать. Мне кажется, в последнее время с тобой что-то происходит. Ты стала какая-то задумчивая, печальная. Расскажи, может быть, я смогу тебе помочь? – ласково спросил он.
Лена отвернулась и опустила глаза, собираясь с духом. Наконец настал тот момент, который так мучил её и которого она так ждала.
– Да, пап, – после некоторой паузы спокойно ответила дочь, – ты единственный сейчас можешь мне помочь.
Алексей Михайлович напрягся.
– Дело в том, что… Ты же знаешь, я хочу поступать на юридический факультет, – начала Лена издалека.
