Так и с родителями. Они наверняка уже завтра помирятся. Вот только просохнет земля – и сразу помирятся. Иначе какой смысл в этом рассказе? Маркес ведь знает, о чём пишет. Не зря же ему Нобелевскую премию присудили!
Бабушка приосанилась, будто я вот-вот поделюсь каким-то тайным знанием, и взглядом повторила мамин вопрос: «Так где он?»
– Папа на заправке. Собирается к дяде Лёше, а завтра обратно.
– А что сказал-то? – допытывалась бабушка.
– Что стоит на заправке, а потом к дяде Лёше, – с напором ответила я.
– Ой, секрет, секрет, – улыбнулась мама бабушке. – Поди наболтал там невесть чего, науськал исподтишка дочку против родной матери. Как благородно.
– Ладно! – разозлилась я и хотела выложить всё начистоту, но вовремя проглотила язык. Ну донесу я им про вертихвостку и «этого», и что дальше? Только папу подставлю.
– Лер, ты папу не бойся. Если он тебе велел ничего нам не рассказывать, так это лишь показатель того, что он струсил и ищет в твоём лице поддержки.
– А я и так его всегда поддерживаю, – честно призналась я, но, кажется, зря.
Мама дёрнула бровью, дескать, ах вот как! Вот, значит, какая ты на самом деле! Папу поддерживаешь? Ты должна меня поддерживать, а не какого-то там папу! Бабушка тут же сгребла меня в объятия и стала чуть-чуть раскачивать, как будто мне два года.
– Она просто ещё не разобралась, что к чему, да, Лерочка? Испугалась немножко. Конечно, ничего не понятно, не знаешь, к кому бежать.
Я попыталась высвободиться из бабушкиной хватки, но она только сильнее меня прижала. Мама фыркнула:
– Ой, мам, я тебя умоляю! Всё она понимает. Не маленькая уже. Вот я на днях в журнале читала, что в три и тринадцать лет дети лучше всего переносят развод родителей. А моим как раз три и тринадцать.
Что? Развод? Я вытаращилась на неё и почувствовала, как в висках застучала кровь. Мама сказала это легко. С такой гордостью, будто позаботилась о нас, специально дождалась нужного возраста и мы должны быть ей благодарны. А ещё я уловила, что от меня ничего не зависит. Что бы я ни сказала – мамино решение окончательное.
Не знаю, как принято вести себя, когда впервые звучит это слово – «развод». Никто меня не научил. Никто не предупредил, что к этому вообще нужно быть готовой! Я прекрасно знаю, что делать и кому звонить, если бабушке станет плохо, если Маркуша подавится едой или если я найду на берегу раненого тюленя. Я не растеряюсь ни в одной из этих ситуаций. Да что там, я даже умею делать искусственное дыхание и пользоваться огнетушителем! Но это…
У многих в школе родители не живут вместе, появляются отчимы и мачехи, сводные братья и сёстры. Но никто не говорит об этом. Никто ни разу не поделился со мной, как узнал, что его родители решили разойтись, и что сделал потом. Разгромил комнату? Слушал весь день грустную музыку? Рыдал в туалете? Как следует поступать в таких случаях?
– Женечка! – укорила бабушка маму.
– А что такое? – взмахнула рукой мама. – Ну разводимся, и что? Ты предлагаешь из этого трагедию сделать? Вон у Маринки уже четвёртый муж – и ничего, все дети довольны.
Может быть, в мамином мире или в Маринкином мире все счастливы, если кто-то разводится. Некоторые африканские племена на похоронах танцуют, поют и вообще веселятся, потому что душа покойника переселяется в лучший мир. Но что-то я не уверена, что после развода меня, Маркушу или папу ждёт лучший мир. Маму – скорее всего. Она считает, что трагедии бывают только у слабаков. А у сильных личностей это называется «временные трудности» или ещё лучше – «жизненные перемены». Сильная личность во всём найдёт положительную сторону и повод порадоваться.
