Он вдруг смутился и улыбнулся, сводя с ума тебя своей широкой улыбкой.
Ты смотрела на него, пораженная до кончиков волос, снизу вверх, изумленно хлопая ресницами, заливаясь румянцем, ощущая, как тепло заполняет твою грудь.
Но тут постучали в дверь, заглянул Тимур Алексеевич:
– Не помешал?
– Ааа, – Курдеко растерялся.
– Спасибо, мне пора, – ты тут же подвела разговор к концу и растеряно убежала из кабинета.
– Звоните мне по любым вопросам! – только выкрикнул Курдеко вслед.
Мы с тобой встретились дома. Когда ты пришла, я сидела в зале на диване с чашкой чая в руках и угрюмым настроением. Ты же навеселе примчалась ко мне, рассказать, что с тобой произошло.
– Оль, что случилось? Хотя я понимаю, ты всегда после Нестера приходишь такая. Но, всё же, не настолько.
Я глянула на тебя исподлобья, сдерживая ком в горле, и выдавила из себя:
– Он меня унижал, как обычно. Я дала отпор, как могла. Мы договорились с ним, что он мне ставит зачет, а я отказываюсь от его помощи с дипломной работой.
– И он согласился?
– Да.
– Вот козел. Он же тебя подставляет! Осталось совсем мало времени, кто сейчас за тебя возьмется? Он поступает низко и подло. Моё мнение совсем о нем упало, – ты негодовала.
– Да, так и есть. Евгений Павлович согласился, к счастью. Но скорее всего мы не все успеем, потому что у него и так забит график. И мне придется по большей части справляться самой и может все выйти не очень хорошо. Да и фиг с ним. Ты знаешь, мне все равно, я уже смирилась с действительностью. Зато мне не придется больше встречаться с ним.
Ты присела рядом и обняла меня.
– Ну, не переживай, я тебе помогу всем, чем смогу. У нас еще есть достаточно времени.
– Спасибо, – ответила я.
Потом ты всё рассказала, как прошла твоя встреча по поводу конференции, об Оксане, о твоём разговоре с Даниилом.
– Так я и не пойму твоего Курдеко, то ли ты ему нравишься, то ли твоя светлая голова, – размышляла я.
– Когда он мне сказал, что не хочет прекращать наше общение, и при этом стоял так рядом, я думала, у меня сердце выскочит. Но потом он сказал «нам было бы жаль терять такую светлую голову», кому нам? Что он имел в виду? Ему или всей академии?
– Им обоим, похоже, – предположила я. – Кажется мне, ты всё-таки нравишься ему. Может его сдерживает, что ты студентка? Он же сказал, студентки для него – табу.
– Он такой милый, искренний, он готов был ответить на мои вопросы. Что бы это значило? – сияя от счастья, лепетала ты.
– Думаю, что он тебе доверяет и готов сблизиться, как с другом или не только.
– Хочется верить, – мечтательно вздохнула ты.
Неделю до конференции мы провели как обычно. Ты за пару дней подготовила «до блеска» свою тему, а потом занялась своей дипломной работой. Я же несколько раз безуспешно пыталась поймать Евгения Павловича на кафедре, чтобы обсудить с ним тему моей дипломной работы, но он постоянно был чем-то занят. В итоге я начала писать её сама, напрочь лишенная энтузиазма.
Наступил четверг. Это был самый обычный день. Мы с тобой сидели за дипломными работами. С утра лил дождь, и мы никуда не высовывались. У тебя работа продвигалась быстро, что не скажешь обо мне. По большей части я скучала, просматривая литературу, а ты печатала в ноутбуке. В районе обеда раздался звонок на твой мобильный телефон. Звонил Даниил Андреевич. Ты взбудоражено на меня посмотрела и ответила на звонок:
– Да?
– Анастасия Николаевна, здравствуйте, вы можете говорить? – по голосу он был чем – то взволнован и спешно говорил.
