Кроме одного.
Пока я втыкал в уродливую красоту Зоны, Трофимыч скинул рюкзак, отстегнул магазин и методично вставлял патроны. Залезет, пошарит в кармане рюкзака и наполняет железную коробку.
– Восемь, – сказал он.
Я еще раз посмотрел на внутренние часы.
– Нет, еще шести нет, – поделился я временем.
Он тяжело вздохнул.
– Восемь патронов осталось. Да и те, заныкал в рюкзаке, – объяснил он цифру.
– Чего так мало? – удивился я.
– А сколько надо? – спросил он у меня, одновременно внимательно разглядывая действия живой «туши».
– Нам выдают по четыре рожка, в каждом по тридцать патронов, – начал я рассказывать, – вот когда в караул заступаешь или, не дай Бог, в патруль на Границе.
Трофимыч поднял голову:
– Я бы вам, военным, выдавал один патрон. Чтобы вы, еще до входа в Зону, успели застрелиться.
Я устал за сегодня. Реальный холодный ветер, реально шершавые от ржавчины рельсы, реальный мутант, сталкер, облака…
И в тот же момент, ощущение свободы, когда нет за спиной ни обязанностей, нет долгов перед родиной, начмедом, сержантами.
Так, вот чего он понты кидает?
– Не знаю, Трофимыч, сколько надо, но четыре на тридцать равно сто двадцать патронов. Этого для такого опытного сталкера хватило расстрелять стаю псов, тушек и еще осталось. Правильно говорю, да? – с издевкой спросил я.
– Эх, молодежь. Счетоводы на калькуляторе. Тебе в части патроны под роспись дают? Да. Почему? Да на учете они, Кузьма. Каждый патрон. Если ты потеряешь или продашь патрон, тебя так следователи трясти будут, что волосы из носа повыпадут, – начал объяснять сталкер, – а если найдут у меня, гражданского, патрон, то впаяют срок от трех лет.
Он подвигался, прислонился спиной к опоре и продолжил:
– Теперь подумай, сколько стоит патрон у вас, а сколько в Зоне.
Хитрый Трофимыч. Вроде и учит, рассказывает, заодно проверяет, знаю ли я цены. Если знаю, то логично предположить, что торгую.
– Не знаю. Без особой разницы, что у нас, что там. – Я специально выделил интонацией последнюю фразу. Пусть знает, для меня дом с другой стороны Границы.
– Ну, почти. У вас восемь баксов, у нас два, максимум.
– Сколько? – спросил, и чуть не свалился от удивления.
– Теперь считаем, успел спалить два магазина, значит шестьдесят на десять, равно… – он сделал паузу.
– До фига, – ответил я. Почти пятьсот баксов!
– Следующий момент. У вас, военных, все под роспись, у нас же неучтенка. Сегодня твой магазин, завтра продал Семену и стал его. Без бумажек и проволочек. Вот к сумме приплюсуй переход через блокпост, когда надо приплачивать за каждую железяку, – объяснил Трофимыч и вставил магазин в автомат.
Становится ясно, почему сталкера нас так не любят. Обдирают их как липку, забирают на входе кучу денег, на выходе – артефакты переполовинят. Да и не знаешь, что выкинет в следующий раз стоящий на блокпосту сержант Баранов.
Месяц назад, когда снег лежал высокими сугробами, застрелили мужичка при пересечении Границы в неположенном месте. Заметили его, дали предупредительный выстрел, он же, плохой человек, начал стрелять по патрулю из пистолета.
Правда, по пьяни, солдат, который дежурил, болтал, что сначала автоматные выстрелы слышал и только через минут десять из пистолета. Рассказчика потом лечили в лазарете, по почкам ему сильно надавали за такие разговоры. Так он кровью мочился неделю, но про тот случай ни разу больше не вспомнил.
– Ты не переживай, – Трофимыч осторожно надел рюкзак, – я, когда службу нес, тоже всех гражданских считал за уродов. Потом, когда по болотам и полям Зоны полазил, наоборот, стал считать военных.
