Отморозил восемь ног и рук.
Мыши и холёные кроты
Спрятались по гнёздам и по норам.
Холода спустились с высоты.
И зацвёл иньяк по косогорам.
_________________
Иньяк – ромашка сиреневого цвета – цветёт осенью
Дождик суетится за окном,
Трогая забрызганные стёкла.
Улица, окованная сном,
Дрогнула, расслабилась, размокла.
И дома, дремавшие в тиши,
Разными тонами зазвучали.
Вон ручей родившийся бежит,
Как река великая в начале.
И несётся, струями звеня,
И кричит, обтачивая камень,
Ветрами обмытый и веками:
«Попляши, лежачий, у меня!»
Пресветлый день,
Ворота отвори!
Прикрой зари
Несмелое сиянье,
Войди в моё
Усталое сознанье,
Но ничего пока не говори!
Купаюсь я
В прохладе и тиши,
В лучах светила
Молча утопаю.
Пресветлый день,
На Землю поспеши —
Я лучшего мгновения
не знаю!
А в растревоженном лесу
взошла трава, запахли сосны.
Луч света замер навесу.
Давно заброшенные кросны
напомнил старый бурелом.
Зима ткала шелка на нём,
вокруг подолгу хлопотала,
и, наконец, совсем устала.
Теперь, Свет —батюшка Ярило,
танцуй в лесу под птичий звон,
где сон-трава, забыв про сон,
цветёт с языческою силой
и пахнет так, как пахнут вёсны,
апрель, река и облака!
Летают новенькие осы,
лопочет ветер безголосо,
и в кронах шепчутся века
Весёлых дней
весёлая пора!
Куда летишь светло и беспечально?
Легко забыв далёкое «вчера»,
не зная ни заботы, ни отчаянья?
Весёлых дней
весёлая звезда!
Любовь мою уносишь за собою!
Быть может, я совсем её не стою,
но всё ж, зачем лишаешь навсегда
огня, в Душе горевшего пожаром?
Мне в доме облупившемся и старом
не обещают радости года.
Лишь темнота за окнами немыми.
А с неба льётся хмурая вода —
дожди, дожди
и холода за ними.
Осенний ветер – листодёр
зашастал по лесам.
Горит на пахоте костёр,
как будто вспыхнул сам.
И красный вихрь листвы и трав
несётся по земле.
сегодня он беспечно прав,
и мудр, и глуп, и слеп.
И лишь пронзительно звонка
от вечера к утру
струна седого холодка
на красочном пиру.
В полях,
где бродит Дух Осенний,
спокойно, ясно и светло.
Там спят сиреневые тени
и привидения растений,
и так не верится во Зло.
Блестит овсяная солома
и пахнет вечностью земной.
Не надо нам иного дома
и прежних жизней за спиной.
Прошла Любовь и Сожаленья,
угасли дальние края.
Но словно Знак и Дар Спасенья
есть путь по золоту жнивья.
Пусть я неразумная – всё же
хочу быть на ветер похожей —
свободной, поющей, летящей!
Я жизни хочу настоящей,
где ветер горячий и жгучий,
терзает округу и мучит,
где сосны срываются с кручи
на груды тяжёлых камней,
на скалы,
на острые скалы,
где зла и отчаянья мало,
где ветер свистит в поддувало
июльских расплавленных дней.
Далеко, возле самого леса,
в предвечерних зыбучих снегах
колесница космических бесов
пронеслась на вселенских бегах.
Занялось, засияло полнеба,
помахали оттуда рукой.
Свет померк,
словно вовсе и не был,
только кто-то мелькнул за рекой.
Только след затерялся в сугробах,
тонкий след, уходящий в закат —
леденящее чувство озноба,
словно ты навсегда виноват.
Виноват, что состарился скоро,
что сегодня не веришь глазам,
что не знаешь и в лучшую пору.
что такое ты сам.
НА КРУТОМ СОСНОВОМ СКЛОНЕ
На крутом сосновом склоне
Горного хребта
В темноте дрожит и тонет
Странница звезда.
Кто-то жжёт свои раздумья,
Полночь запаля.
Для него сосновым шумом
Стала вся земля.
За колышущимся светом
Мир гудит во тьме.
Нет покоя —
Только ветер
Бьётся.
Как в тюрьме.
