– Простите, – извиняется мама, взмахивая в его сторону яркими ресницами. – Мы все время отвлекаемся.
Я сосредоточенно разглядываю меню. Никак не могу решить – вермишель или паста с трюфелями? Мне нужна Клео, она задала бы правильные вопросы и помогла бы мне определиться. Я тянусь за своим бокалом и вижу, что мама игриво меня рассматривает.
– Пища для размышлений! – выдает она и, недоговорив, начинает смеяться.
Я радостно фыркаю, и розовое вино течет у меня по подбородку. Мама громко хрюкает от смеха – я никогда не слышала от нее ничего менее элегантного, меня трясет – я безуспешно пытаюсь сдержать хохот.
Наконец мы немного успокаиваемся и пытаемся отдышаться – лица у нас пунцовые, и по щекам текут слезы.
– Все хорошо? – спрашивает Массимо, терпеливо пережидая истерию с едва заметной улыбкой. – Воды?
– Никакой воды! – возмущаемся мы. – Еще вина!
Массимо сияет от удовольствия и в мгновение ока возникает рядом со второй бутылкой.
– Мы готовы заказывать! – объявляю я.
Мама берет себя в руки.
– Для начала я хотела бы ризотто с грибами и моллюсками, а потом – рыбу-монаха.
– Я тоже, – решила я.
Мне было немного странно и непривычно в чем-то согласиться с мамой.
– Bellissima![40] – Массимо ухмыляется, как ненормальный.
Мама взволнованно рассуждает о том, как мы завтра пойдем смотреть магазин, при этом я замечаю, что за соседним столом пожилой глава компании из двенадцати человек пристально нас разглядывает. Наверное, мы слишком шумим. Интересно, он считает нас невоспитанными? Его возможное неодобрение опять вызывает у меня приступ смеха, мама, глядя на меня, не удерживается, и вот мы уже снова оглушительно хохочем. Посреди веселья пожилой наблюдатель вдруг появляется около нашего столика и громогласно объявляет:
– Я только хотел сказать, что вы – великолепны!
Потом он нам обеим целует руку. Обеим!
Меня охватывает настоящая эйфория. Сегодня я ровня моей маме, а это для меня – недосягаемая высота. Я чувствую себя почти богиней. Может, мне предстоит не такая уж и неприятная неделя?
Когда подходит время десерта, мы уже купаемся в волнах всеобщего внимания. Мы заказываем профитроли, и, как только съедена последняя капля шоколадного соуса, Массимо приносит нам тирамису – за счет заведения. Потом следует «la torta Capresa» – сухой миндальный кекс. Когда на тележке с десертами уже ничего не остается, Массимо начинает потчевать нас лимончелло – бледно-желтым ликером, который местные жители пытаются выдать за деликатес. Могу поклясться, что это просто жидкость для чистки кафеля и нержавеющей стали с лимонной отдушкой.
– Как ты можешь это пить? – Я морщусь, придумывая, как бы избавиться от очередной порции.
– Всегда хотела попробовать, – признается мама, завладевая моим бокалом. – В свое время я была слишком мала, так что сейчас должна отыграться.
Когда мы спрашиваем счет, его нам лично приносит хозяин ресторана. Он представляется как Джулиани и благодарит нас за посещение.
– Ничего не понимаю! Почему они обращаются с нами, как со знаменитостями, хотя прекрасно видят, что мы совершенно обычные люди? – спрашиваю я маму.
Она радостно пожимаем плечами.
– Я думаю, это из-за того, что все остальные пришли парами…
– И только мы – сами по себе? Боже! И все дела?
– Вообще-то я думаю, что сегодня – просто волшебный вечер.
И тут, будто в подтверждение маминых слов, единственный официант, который все время оставался глух к нашему очарованию, незаметно подходит к нам, наклоняется над свечкой и с невероятно сексуальным итальянским акцентом говорит (а пламя подрагивает в такт его словам):
