«Ну, зачем, зачем вы отпустили меня одну, Евгений Николаевич? Я ведь совсем не ориентируюсь одна в лесу. А тут ещё кругом мины времён далёкой войны. Вы же сами предупреждали, что одной ходить по такому лесу опасно. Что же вы наделали, Евгений Николаевич? А вы ведь мне так нравились. И не только как командир отряда, но и просто как настоящий, смелый, решительный, бескорыстно преданный своему нелёгкому делу симпатичный мужчина, готовый в любую секунду прийти на выручку любому, независимо от ситуации. Как же вы могли подвести меня, ах, Евгений Николаевич, Евгений Николаевич, что же теперь будет и со мной, и с вами?»
Евгению в полусне показалось, что над ним действительно склонилась Настя, и он прошептал искусанными в кровь губами: «Настенька, где же ты сейчас?»
И в этот самый момент пронзительно зазвонил его мобильный телефон.
Деревенька (бывший старообрядческий скит), где в 1923 году родился Василий, располагалась далеко от железных и шоссейных дорог. Густые леса окружали со всех сторон деревню. Когда-то давно, может быть в XVII веке, когда произошёл церковный раскол, сюда, в эту глушь, бежали, скрываясь от официальных властей, первые старообрядцы. Ещё их называли раскольниками. А сами себя они именовали староверами.
Рядом с деревенькой стояла старинная деревянная крепость (раньше её называли – острог), ровесница раскола. Первых староверов было немного, поэтому они вполне вольготно проживали за стенами острога. Когда количество староверов постепенно выросло, в остроге им стало тесновато, поэтому они начали строить избы уже за его стенами. Они стали очищать от леса небольшие участки и заниматься хлебопашеством.
С тех пор прошли века, но староверы привыкли жить в этой глуши. Их вполне устраивала уединённая жизнь вдали от шума многолюдных городов и посёлков. Даже до ближайшего районного центра – небольшого городка, очень сложно было добраться. Никакой транспорт туда не ходил, а в осеннее и весеннее время вокруг стояла непролазная грязь. В пяти километрах к северо-востоку от скита начинались топкие болота, являвшиеся дополнительной защитой для этих уединённых, не особо разговорчивых людей.
Извилистая и довольно глубокая, с ледяной водой, бьющей из подземных ключей, речка Кумыска была для жизни староверов хорошим подспорьем, снабжая их водой и рыбой. С западной стороны речка приближалась к скиту на расстояние одного километра. Но купаться в ней или перебираться через неё без лодки было невозможно. Никакого моста через реку староверы возводить не собирались.
Но, несмотря ни на какие препятствия, трудности, оторванность от цивилизации, деревня, в определённом смысле, процветала. Словно назло тяжелейшей жизни, в ней постоянно рождались дети, игрались свадьбы, строились новые добротные хибары, потому что обитали в тех краях настоящие умельцы, люди, которых жизнь заставила всему научиться, чтобы элементарно выжить.
Даже коллективизация прошла здесь довольно своеобразным образом. Собственно, коллективизация, как таковая, и не нужна была местным жителям по той простой причине, что жители деревни, или скита, как они продолжали называть своё место жительства, были истинными старообрядцами, привыкшими жить в общине. А община – это и есть самый настоящий крепкий колхоз, потому что трудятся в общине крестьяне сообща. К сожалению, местные партийные власти не понимали этого и, первоначально пытались диктовать свободолюбивым общинникам свои условия. Ничего хорошего для них из этого не вышло. Окончательно убедились они в своём полном бессилии после эпизода, который жители скита и районные начальники долгое время старались не вспоминать.
