– Ты очень красива, Яна. Просто охренительная женщина, я всегда говорил это.
− Отвали, Покровский, − я цокнула языком и постучала по мраморной столешнице ногтями. В возникшей тишине этот звук заполнил собой комнату и пространство между нами, вибрирующее от напряжения.
− Отвали сама, Чехова, − усмехнулся Давид, и я нахмурилась. Только он всё ещё называл меня по девичьей фамилии.
− Я уже давно Сорочкина, забыл?
Давид почесал татуировку на своей шее, а потом покачал головой.
− Хотел бы забыть. Не жалеешь, что выбрала мямлю, Яна, и вытерла об меня ноги?
Я приподняла бровь и посмотрела в сторону гостиной – Витя ещё разговаривал по телефону на балконе и всё не возвращался. Да и что бы он сказал, застав эту сцену? В этом Давид был прав, Виктор, в отличие от него, твёрдостью характера никогда не отличался. Зато он был порядочным и надёжным, я научилась ценить эти качества в мужчинах очень рано, а потому и предпочла Витю много лет назад. Гордость Давида, судя по всему, до сих пор была задета.
− Ни разу не пожалела, я счастлива с ним, − честно ответила я, − а тебе пора бы перестать жить прошлым и оставить меня в покое, ты в доме моего мужа, а потому сбавь обороты или проваливай, − тон получился довольно резким, но это то, чего я и добивалась. Уверена, если бы Витя не был должен ему крупную сумму денег, Давид бы так вольготно себя здесь не чувствовал. Однако я ему ничего не должна, поэтому пусть катится в задницу.
− Не могу сдержать себя, когда ты рядом, Яна. Прошу понять и простить, − Давид прищурился, и меня обдало морозом от его взгляда.– Почему он?
Давид долго ухаживал за мной в университетские годы. Он был хорош, популярен и перспективен, ну а я ненавидела бабников и таких вот самоуверенных самцов, как он. Хватило горького опыта мамы, когда её бросил папа из−за очередной стервы, он тоже всегда притягивал к себе женское внимание и не стеснялся пользоваться своим магнетизмом. Мама терпела измены ради меня долгие годы, я же не хотела такой судьбы, поэтому ценила в мужчинах другие качества.
− Давид? – послышался голос мужа из гостиной, и я выдохнула.
Мужчина хищно осмотрел меня с головы до пят напоследок, цепляясь взглядом за каждый изгиб фигуры, а потом вышел из кухни, оставляя меня наедине с роем мурашек и закипающим чайником.
4. Глава 4
Зашла домой на негнущихся ногах.
– Мама! Мама! – Егорка сновал туда-сюда в коридоре и доставал фигурки динозавров из карманов курточки. – Смотри!
Я сглотнула, всё было как в тумане. Оранжевый пластиковый динозавр в руках сына расплывался перед глазами.
– Да… – ответила я невпопад и наклонилась, чтобы освободить его ноги от обуви. Скинула свои туфли и поплелась на кухню. Стакан холодной воды чуть привёл меня в чувства.
– Мама! Мама!
От детского крика раскалывающаяся голова начала гудеть ещё сильнее. Захотелось закрыть уши и зажмуриться. Свет казался слишком ярким, крик сына невыносимо громким, а биение сердца в груди слишком лихорадочным и сильным. Таким сильным, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку.
Я снова видела перед глазами лицо той девочки, любовницы Вити. До того невинное, что накатывала тошнота. Снова слышала её милый и дрожащий голос.
– Мама! Мама, ты не слушаешь! Мама! Мама!
Сын носился по кухне и пытался всунуть мне прямо в лицо что-то пластиковое. Я увернулась, вероятно, спасая нос от удара.
– Егор, – сказала я, взяв себя в руки. Я понимала, что злость внутри меня направлена вовсе не на ребёнка, он вообще ни при чем. Но мне и без того хотелось рвать и метать, а крики сына не добавляли мне самообладания. – Я очень устала, приболела. Поиграешь без меня? Я пока приготовлю тебе поесть.
