– О чем надо попросить Алекса?
Передо мной появились два бокала шампанского. Больше он, по-моему, ничего не принес, поэтому я взяла один. Скрепя сердце.
– Твоя возлюбленная Энджел Кларк и я просто разговариваем. – Дженни ослепительно улыбнулась моему бойфренду.
– О рождественском ужине, – пискнула я. – Я говорила, что Дженни со Сиггом должны у нас поужинать.
– Конечно. – Алекс указал бокалом в направлении шведского викинга. – Я очень хочу устроить соревнование по поеданию пищи с этим парнем.
– Да ты стройнее его ляжки, – фыркнула Дженни. – Ты меня разыгрываешь?
– О, Дженни, ты и понятия не имеешь, какой он Робин-Бобин, – сказала я, гордо обнимая Алекса за талию. – У него, наверное, ноги полые. Невыносимо, сколько он может слопать, не потолстев ни на грамм.
– Не волнуйся, к старости стану толстым, – отозвался он, целуя меня в макушку. – Добрым и толстым.
– Замечательно. – Я прижалась к нему, представив раскормленного Алекса на качелях, играющего на банджо.
Очень сексуально.
Спустя пару часов и нескольких бокалов шампанского я вышла из комнаты, оставив Алекса охранять мою милую подругу Ванессу от заигрываний негодного Крейга, как-то пронюхавшего о вечеринке. Фейсбуку еще предстоит за это ответить. После размашистого нанесения бальзама для губ и пьяно-неуклюжего опрыскивания себя из флакона духов «Гуччи», принадлежавших Дженни, я проверила мобильный. Конечно, вряд ли кто-то станет звонить и предлагать работу в субботу в полдвенадцатого ночи, но кто его знает. Черт, три пропущенных звонка, все от мамы. Я быстро прикинула разницу во времени: последний раз мама звонила час назад, в полчетвертого утра по английскому времени. Протрезвев за долю секунды, я нажала набор. Прижавшись пылающим лбом к оконному стеклу, я смотрела на небоскреб «Крайслер», освещенный снизу доверху, переливающийся, как Рождество, и загадала на каждой видимой звезде, чтобы не услышать плохие новости.
– Алло, Энджел?
– Да, мам, что случилось? – Я закрыла глаза и сильно-сильно пожелала, чтобы все обошлось.
– С отцом плохо, – сообщила мама.
Я зажмурилась в попытке пожелать себе на Рождество не визу, а что-нибудь другое.
– Что с ним?
Я успела представить все возможные ужасы. Инфаркт? Инсульт? С лестницы упал? Папа был подтянутым и спортивным мужчиной за шестьдесят, но в жизни все бывает. Что, если у него нашли страшное заболевание? Я отдам ему почку. Почку в подарок на Рождество. Для папы – все, что угодно.
– Ты не паникуй, врач сказал, все обойдется, – продолжала мать слабым шелестящим голосом. – В гостях у тетушки Шейлы с ним случился припадок смеха, пришлось везти его в больницу.
– Припадок смеха? Что, врач так и сказал?
– Не совсем, – уклонилась от прямого ответа мать. – Но я сочла, тебе лучше знать. Теперь ты можешь вернуться домой.
Домой.
Не успела я ответить, как в трубке откуда-то послышался папин голос, требовавший дать ему телефон. После непродолжительного препирательства я услышала:
– Энджел, я просил ее тебя не беспокоить. Со мной все в порядке. – Он говорил устало и резко, но голос действительно звучал как обычно. Я расслабилась на долю градуса. – Меня просто оставили в больнице на ночь под наблюдением. Ничего со мной не случилось.
– Но что стряслось? Какой еще припадок смеха? Мне что, действительно домой ехать? – Я промокнула слезы, чтобы не поплыла тушь, прикидывая, как выжму из моего тощего банковского счета деньги на перелет до Англии. Цены на билеты в декабре просто чудовищные, больше шансов прокатиться на частном самолете. Вообще-то у мужа Эрин есть частный самолет. Может, если как следует напиться, я забуду английские манеры и попрошу об одолжении?
