Его грубый тон и слова, больно укололи Эву.
Мерзко ему, видите ли. А попробовал бы он прибрать номер, когда самого тошнит!
Она бы так ему и сказала… Вот только не по чину ей с ним ругаться. Волей-неволей она теперь от него зависела. А ну как использует это как повод, чтобы не помогать ей с жильем?
От обиды и стыда ее щеки запылали еще ярче.
— Я этого не хотела, просто так вышло… — проговорила она сдавленным голосом.
— Не хотела, говоришь? — ничуть не смягчился он. — Человек управляет своим телом, Эва! У нас есть сознание, и мы отдаем отчет своим действиям, умеем себя контролировать. Мы не живем одними инстинктами. Так что фраза: «Не хотела» — не есть оправдание. Особенно твоему позорному поведению. Это, на секунду, пятно на репутации отеля, которым владеет мой брат!
В этот момент Эве захотелось провалиться сквозь землю от стыда.
Ведь и правда, по сути, позор… А ну как кто-нибудь написал бы в отзыве что-то типа: «Горничных тошнит при постояльцах, не ездите в эту тошниловку». Ее бы потом за такое сгрызли.
Но все-таки, попробовал бы он управлять своим телом в такой ситуации, в какой оказалась она.
— Я ведь правда не хотела, так сложилось, что… — Она замялась, думая, как лучше сказать, но, как назло, на ум ничего не шло.
— Не хотела, значит… Ну-ну! — Он будто бы ничуть ей не верил.
Неужели и вправду думал, что она нарочно? Что она допустила бы подобное, если бы могла избежать той сцены?
— Кто же такое захочет, Артур? — всплеснула она руками.
Он смерил ее долгим, тяжелым взглядом.
— Жалеешь? — спросил, сощурив глаза.
Эва кивнула.
Естественно, она жалела.
О том, что не смогла сдержаться в номере у этого Булатова. О том, что согласилась подмениться в тот день и пошла на работу, хотя чувствовала себя неважно. Да и вообще, в принципе о том, что устроилась в «Солнечный рай» горничной. Лучше бы засунула страх не справиться в попку и попробовала свои силы в рекламе, как многие однокурсники.
Тогда она не встретила бы Артура, не оказалась бы в таких ужасных обстоятельствах. Не зависела бы от него теперь! И не было бы у нее ребенка.
«Не слушай маму, маленький!» — вдруг усовестилась она.
Ведь дети все чувствуют, понимают. А она совсем не хотела, чтобы ее малыш чувствовал себя нежеланным. Ни в ее утробе, ни после того как родится.
«Прости меня. Я тебе очень даже рада…» — снова мысленно обратилась она к своему нерожденному чаду.
Артур тем временем продолжал:
— Этот Булатов тебе что-нибудь сделал? Как-то обидел?
Эва не поняла, зачем он это спросил, но ответила:
— Нет…
Ведь по сути постоялец только покричал на нее, и все. Меньшее из зол. А она боялась, что ее уволят в тот же день. На Эву много орали в этой жизни, она не считала произошедшее чем-то ужасным.
Артур немного помолчал, кивнул, а потом снова впился в нее недобрым взглядом:
— Слушай меня, Эва Кудряшова, и слушай внимательно. Я повторять не буду. Если ты еще раз учудишь в гостинице что-то подобное, никто тебе этого не спустит. Ты будешь уволена в тот же день. И мое отношение к тебе будет гораздо менее лояльным! Тебе все ясно?
Она нервно сглотнула и вдруг очень испугалась. А что если случится казус? Что если она опять не сможет сдержаться, и ее стошнит на рабочем месте?
— Я спросил, тебе ясно? — строго повторил он.
«Что будет, то будет», — решила Эва.
— Очень ясно, — тут же закивала. — Я могу идти?
Артур молчал. Сидел, плотно сжав челюсти, продолжал буравить ее невыносимо тяжелым взглядом. Будто решал, достаточно ли хорош ее ответ.
