– Зина, а что с ногой? – вдруг спросила та. – Я заметила, ты прихрамываешь. Это не Лорд тебя? А то твоим родителям стоит разобраться с его хозяином…
– Не. – Зинка сидела на самом краешке дивана, не решаясь устроиться поудобнее. Она не знала точно, как принято сидеть в таких домах. – Это у меня… травма была. Врачи сказали, что теперь так и буду хромать всю жизнь. Ничего не поделаешь!
Звон ложечки внезапно оборвался. Между диваном и столом было метров пять, не меньше, но Зинка всей кожей ощутила, что взгляд Валерии Андреевны стал другим. К этому было не привыкать: все взрослые начинали жалеть ее, стоило им узнать о болезни. От этого Зинке не становилось легче, но и злости она не испытывала. Ну вот такие они – взрослые! Почему-то им кажется, что ребенок, который чем-то отличается от других, так и ждет жалости.
«Но разве не все мы отличаемся друг от друга? – написала однажды Зинкина бабушка в одном рассказе. – Даже близнецы и то не бывают абсолютно одинаковы. Почему же лишь некоторые отличия считаются вытесняющими человека из числа “нормальных”? И жалость вызывает хромота, а не веснушки? Горб, а не кудри? Они ведь такие же приметы нашей исключительности…»
Эти слова Зинка запомнила на всю жизнь. Впрочем, она и раньше думала так же, только не формулировала так ясно, как бабушка.
– Родовая травма? – уточнила Валерия Андреевна.
Зинка охотно кивнула. Именно так она и отвечала тем, кто решался спросить. А горькую, как отрава, правду хранила в себе и не делилась ни с кем. Только в их семье знали обо всем, и этого было достаточно.
– Диагноз ты вряд ли помнишь, – проговорила Валерия Андреевна, глядя в пространство. Потом нашла взглядом Зинку: – Но это лечится? Операция возможна?
– Нет. Я ж говорю: так и буду хромать…
Зинка не позволяла себе печалиться, рассказывая об этом. Что толку расстраиваться каждый раз? Но Валеркина мама поежилась, и лицо ее приняло такое жалобное выражение, словно это ей предстояло припадать на одну ногу всю оставшуюся жизнь.
– Да ничего страшного, – попыталась утешить ее Зинка. – Я уже привыкла. Даже забываю иногда, что у меня короткая ножка! – и улыбнулась во весь рот, чтобы Валерия Андреевна тоже перестала бояться за нее.
«Надо же, хорошая какая, – подумала Зинка растроганно. – Только увидела меня, а переживает, как за родную».
– Наверное, тебе не стоит гонять с Валеркой, – протягивая сладко пахнущий бокал, заметила Валерия Андреевна. – Он-то не соображает еще, начнет тебя таскать за собой…
– Ой, да я и сама везде таскаюсь! Дома не сижу, – заверила Зинка и с наслаждением сделала большой глоток.
Валерка ворвался в столовую с шахматной доской под мышкой, залпом выпил свое какао и вывалил фигуры на диван.
– Играй белыми, – решил он великодушно.
И Зинка не стала отказываться. Не так уж здорово она играет, чтобы не принять такой подарок. Папа учил ее, но когда это было…
Расставлять фигуры пришлось одной рукой, из второй Зинка не выпускала бокал. Хотелось смаковать какао, отпивая маленькими глоточками. Это ж не холодная вода, которой с жары выпиваешь на одном вдохе целый стакан!
Хищно ухмыльнувшись, Валерка процедил:
– Ты пей, пей. А я пока разгромлю твою белую гвардию.
«Это мы еще посмотрим». – Зинка сделала большой глоток и первый ход.
– А Маша где?
Он оглянулся на маму:
– А? Да она не хочет какао. Не любит же! Ты забываешь каждый раз.
– Я могла бы налить ей сока, – проговорила Валерия Андреевна задумчиво. – Или сделать чаю…
