Опустить бы руки по её бёдрам вниз.
Она накладывает мазь тонким слоем на рану.
Мечтаю залезть своими шаловливыми ручками под её халат.
Закрывает мазь.
Еще мгновение и я посажу её на этот стол и буду целовать, забыв о ране на губе.
Оля делает шаг назад. Хватаюсь за подол халата, не позволяя отойти дальше. Оля удивлённо смотрит на меня.
– Жжёт. Подуй, – шепчу я.
– Крымов, мазь с охлаждающим эффектом. Жжения быть не должно.
– Ну пожалей меня, Оль, – смотрю на неё жалостливо и умоляюще.
– Глеб, прекращай играться. Отпусти.
– А если не отпущу, – дергаю халат на себя, заставляя Ольгу вернуться ко мне.
– Зачем ты опять начинаешь? Я тебе уже много раз повторяла, что между нами ничего никогда не будет.
– А я тебе много раз говорил, что будет. Я не отстану. Я тебя люблю.
– Не бросайся такими словами.
– Ты ещё скажи, что я слишком молод, чтобы знать, что такое любовь.
– Возможно.
Ну ни хрена себе заявление!!!
– Во сколько лет ты вышла замуж?
– В восемнадцать.
– Твой муж тебя любил?
– Конечно.
– Сколько лет ему было, когда он впервые признался тебе в любви?
– Двадцать.
– Тогда ты сама себе противоречишь. Значит, он в двадцать знал, что такое любовь, а я в свои двадцать пять не знаю. Я молод, а он каким был?
– Он был молод, и я была молода.
– Значит, не во мне дело. Это ты себя считаешь слишком старой для меня. Угадал?
– Я никогда этого от тебя не скрывала. Я старше тебя и априори не подхожу тебе.
– А как же любви все возрасты покорны? Или после тридцати эта функция отключается?
– Глеб, ты мне неинтересен, – говорит она, опуская взгляд в пол.
– Врёшь, Оля, – я встаю со стула. – Это я знаю точно, – беру её за подбородок и заставляю смотреть мне в глаза. – И пока я в этом уверен, в покое я тебя не оставлю.
Больше не хочу слушать её чушь о разнице в возрасте, ухожу, оставляя её наедине с её тараканами, которых мне надо чем-то вытравить.
Что сделать, чтобы она, наконец, поняла, что я действительно люблю?
Люблю по-настоящему.
Глеб уходит, оставляя меня в растерянности. Ну почему он такой упёртый? Вокруг же так много молоденьких девочек, мечтающих о любви. А он ко мне привязался. Не нужны мне отношения. Не до них. С дочерью бы для начала разобраться. Надо позвонить Вите. Бросаю взгляд на рабочий стол и вздыхаю.
– Мазь забыл и маски тоже.
– Оля, у меня халат порвался, – в кабинет без стука врывается Олег.
– Что случилось? – осматриваю коллегу, у которого оторвался рукав халата.
– За дверную ручку зацепился, – жалуется он.
– Ясно. Халаты у меня на складе. Иди в отделение, я принесу.
– Хорошо. Буду в своём кабинете, – друг разворачивается и делает несколько шагов.
– Олег, забери это, – собираю в пакетик то, что оставил Глеб. – Крымов забыл.
Коллега смотрит на меня, вот хочет спросить, почему тот сам не взял, но не задаёт этот вопрос. Без слов берёт пакет из моих рук и уходит. Закрываю дверь на ключ, иду на склад.
Ближе к обеду получаю сообщение от дочери с напоминанием, что сегодня мне нужно в институт, чтобы подписать какие-то бумаги. И адрес высылает. Пробиваю его по картам и понимаю, что это совсем не там, где я была, когда Вита сдавала вступительные экзамены. Звоню ей несколько раз, но она сбрасывает. Что ж, разберусь на месте.
Благодаря Глебу я теперь на машине и мне не нужно стоять на остановке или вызывать такси. Мысленно говорю ему ещё раз «спасибо» и выхожу на парковку. У Коршунова я отпросилась ещё с утра, «спасибо» и ему за понимание.
