– Надеюсь, ты получил удовольствие.
В номере было темно, и я не могла видеть ответную реакцию на мои слова, но я хотела, чтобы ему было больно. Больно так же, как было больно мне.
Отыскав в темноте брошенную свою сумочку, я пошла к выходу. Задержавшись у двери, я повернулась и снова посмотрела в сторону кровати. Артур уже сидел на ней с опущенной вниз головой.
– Если бы ты только попросил, я бы тебе не отказала, – сказала я напоследок и вышла из номера, тихо закрыв за собой дверь.
Быстро добежав до номера, чтобы не дай бог кто-то увидел меня в таком виде, я открыла дверь и влетела в номер. Включив свет, я повесила сумочку на вешалку и отправилась в ванную. Раздевшись, зашла в душевую и только здесь, стоя под струями воды, дала волю своим слезам.
Проснувшись утром, я долго лежала в кровати, оттягивая тот момент, когда мне придется встретиться с Артуром. Только есть слово «надо», которое заставило меня встать и пойти умываться. Стоя в ванной перед зеркалом, я присмотрелась к своему отражению: существенных изменений в своей внешности, говоривших о вчерашнем инциденте, я не обнаружила. Только немного припухшие от слез глаза, но сейчас закапаю в них капельки, и все пройдет. Вернувшись в комнату, начала собирать свои вещи. Платье было безвозвратно испорчено, но оставлять его в номере я не пожелала и тоже уложила в сумку со всеми остальными вещами. Собрав все вещи и выпив кофе, я вышла из номера. Сдав ключ, я узнала у администратора, что Артур свой ключ уже сдал.
На улице ярко светило солнце, денек обещает быть жарким. Я полезла в сумку за очками. Нацепив их, посмотрела на часы – они показывали десять минут десятого. Покрутив головой по сторонам, Артура я не увидела и решила, что он уехал домой на другом транспорте, ведь деньги у него были. Спустившись с крыльца гостиницы, я пошла на стоянку своей к машине. Положив сумку в багажник, собралась уже уезжать, как услышала:
– Опаздываешь, Алекс.
Дверь пассажирского сиденья открылась, и в машину сел Артур. Сегодня Артур предпочел переднее пассажирское сиденье – это обстоятельство меня немного взволновало. Но за прожитые годы я научилась скрывать от всех свои эмоции, за это на работе меня за глаза называли «ледышка» – на «айсберг» я не дотягивала габаритами. Я включила на приемнике радиостанцию «Маяк», и мы поехали.
Однажды Артур попытался нарушить молчание и завязать разговор, сказав, что я хорошо вожу машину, но разговор я не поддержала. И не потому, что была на него обижена за вчерашнее, вовсе нет. Просто боялась: если заговорю, то вся моя боль за все эти восемь лет выплеснется наружу, и я не смогу просто дальше вести машину. Так мы и ехали весь путь до дома в молчании. И только въезжая в город, я спросила:
– Тебя куда отвезти, к тебе или на квартиру матери?
– А ты, оказывается, вовсе не глухонемая и можешь разговаривать.
Не обращая внимания на его сарказм, я продолжила:
– Галина Владимировна твою квартиру сдавала, но там все отмыли и отремонтировали.
– Давай ко мне, не могу я сейчас к матери.
– Хорошо, как скажешь.
На кольце я свернула на проспект Победы, который закончился мостом через реку. После моста я свернула на улицу Космонавтов, где и находился дом Артура. Это была обычная панельная девятиэтажка, каких в жилом районе Северный было множество. Я остановила машину напротив подъезда Артура, перегородив проход. Весь двор был заставлен машинами. Но мой «Лендровер» выглядел здесь среди автопарка российского автопрома как-то неуместно, словно бельмо на глазу.
