Я отвечаю за все - страница 65

– Короче, Инка, завтра пойдешь по этому адресу, – сказал он, протягивая ей листок из записной книжки, – спросишь указанного товарища. Конечно, через бюро пропусков…

– Могу полюбопытствовать, что за работа? – осведомился Матвей Романович.

– Работа – лечебная, – кратко ответил Палий.

От чая он отказался – спешил, не то было время, чтобы чаи распивать. Инна проводила его до калитки. Здесь он велел:

– Сегодня. После десяти. Прямо ко мне.

Она кивнула и вернулась. Листок из записной книжки Жоржа лежал на столе, отец внимательно его изучал.

– Странно, – сказал он брюзгливым тоном, – очень странно. Насколько я понимаю, это ведомство командует лечебными лагпунктами в местах заключения…

– Ну и что? – спросила Инна.

– Ты будешь контролировать и инспектировать работу лагерного медицинского персонала?

– Откуда я знаю, папа? – рассердилась Инна. – Я еще ничего не знаю…

– Но здесь же написано?

И он протянул ей листок, где бисерным почерком Палия все было четко обозначено. И даже оклад – довольно порядочный для молодого врача.

«После десяти», когда она стряпала им ужин в кухне, в которой висел Зинин фартук, Палий объяснил, что ее новая работа в чем-то даже романтична. Конечно, дело суровое, но с контриками, вредителями и шпионами мы и так более чем гуманны. Даже медицинское обслуживание у них существует, да еще в такое трудное время…

И Жорж слегка плечами пожал, как бы не соглашаясь с чрезмерной добротой той организации, в которой Инне предстояло работать.

– Теперь ты будешь сперва чекистом, а потом врачом, – сказал он ей, – слышишь, врачом потом! – И впился жесткими губами в ее рот.

Но она ничего не слышала. Этот Палий был не то что ее мямля Гриша. Даже плакать ей хотелось в его руках, даже руки ему она целовала…

– Так, так, – сказал ей отец, постукивая длинными пальцами по столешнице, – значит, окончательно оформляешься?

– Окончательно.

– Но ведь и на фронтах врачей не хватает, – угрюмо бросил он. – Ты слышала об этом?

– Тебе бы хотелось, чтобы Елка осталась сиротой?

– Не знаю, – сказал Боярышников, – не знаю, дочка. В таких бедах рассуждать неприлично…

– Однако ты же…

– Я же, кстати, завтра ухожу.

– Куда это?

– Как куда? Туда, где воюют.

Было слышно, как всхлипывает мать за тонкой стенкой, как наверху в мезонине прохаживается старик Есаков.

Отец ушел наутро, а вскорости от него пришло письмо, просил срочно выслать ему очки по прилагаемому адресу – пенсне на учении он разбил. Это было последнее письмо, потом пришла похоронная.

Муж Инны, инженер-капитан Горбанюк, не погиб, как предполагала его супруга. В первом же письме он кротко недоумевал, почему это она ему не отвечает. Осторожными словами он приглашал ее к себе, он командовал отдельной частью, им «положен» врач, работы много. Елочку можно оставить дедушке и бабушке, война, разумеется, трудная, но у него условия сравнительно курортные.

Инна показала письмо Жоржу. Тот пожал плечами.

– Что ты мне посоветуешь? – спросила она.

Он опять пожал плечами.

– Не понимаю, – раздраженно сказала Инна Матвеевна.

– Дело твое, – поигрывая бицепсами и не глядя на нее, произнес Палий. – Я по крайней мере никакой ответственности на себя не беру. Ты это запомни, пожалуйста! И вообще…

– Что – вообще? – испугалась она.

– Понимаешь, будем свободными людьми, – мягко попросил он. – Мы взрослые, самостоятельные. И точка. Ясно?

Она кивнула. Это было ужасно, неправдоподобно, но этот человек ею командовал. Командовал – наглый, самовлюбленный, сытый, мускулистый, наверное, глупый. И она боялась, что он ее бросит. Или выгонит. Скажет своим низким голосом – убирайся вон, что она тогда станет делать?