Отец уехал за ними, и вскоре мы с бабушкой Гринуэй встали у окна гостиной, высматривая машину.
– Я помню, как возвращалась с ней из роддома, – пробормотала бабушка. – Мне едва исполнилось восемнадцать. Ничто не предвещало беды. Совсем как сейчас.
И она сжала мою ладонь.
Наконец синий «Форд Кортина» отца показался на дороге. Он остановился возле дома. Папа выскочил и метнулся к задней двери, чтобы ее открыть. Мы с бабушкой Гринуэй прижались носами к окну. От нашего дыхания стекло запотело, и пришлось протирать его, чтобы лучше видеть.
Отец помогал моей новой матери выбраться из машины. Та держала в руках сверток из белого одеяла – очень осторожно, как будто он стеклянный. В моей памяти мелькнула любимая голубая чашка моей настоящей матери, разбившаяся на мелкие осколки. Я вздрогнула.
– Все будет в порядке, – сказала бабушка Гринуэй, обнимая меня рукой за талию. Но я понимала, что она просто пытается меня приободрить.
Дверь открылась.
– Вот мы и дома! – воскликнул отец. В его голосе чувствовалась дрожь, хотя я видела, что он старается казаться веселым. – Мы вернулись!
Я была так взволнована! Хотела поскорей снова увидеть своего младшего братика. Выбежав в холл, я едва не налетела на них.
– Осторожней! – резко сказала моя новая мать.
Отец кивнул.
– Мама права. Дети – они как фарфор, Элли. Очень хрупкие.
Противный холодок снова пробежал по моей спине.
– Давай я помогу тебе сесть на диван, Шейла, – продолжал он. – Тогда Элли сможет устроиться рядом и получше рассмотреть.
– Только недолго, чтобы она не надышала на него всякими микробами.
– Ради всего святого, прекрати мельтешить! – вмешалась бабушка Гринуэй. – Ребенок ничем от нее не заразится, и в любом случае детям надо укреплять иммунитет.
– Это ты меня так поздравляешь, да, мама?
– Я уже все написала в открытке. Элли, давай посмотрим вместе.
Мы уселись по обе стороны белого свертка. Теперь я рассмотрела его гораздо лучше, чем в больнице. У брата были самые ярко-голубые глаза и самый прелестный розовый ротик, которые я только видела.
– О, – выдохнула я, – он невыносимо прекрасен!
Инстинктивно я погладила его маленькие пальчики. Кожа была такой мягкой!
– Ты вымыла руки? – требовательно вопросила моя новая мать.
– Да! – солгала я. Обычно я говорила правду, но мне не хотелось его отпускать. Я ему понравилась! Он забавно кряхтел, совершенно ясно показывая, что рад меня видеть. Мы будем друзьями навеки!
– У него уже есть имя? – спросила бабушка Гринуэй. Судя по дрожи в ее голосе, она тоже была тронута.
– Майкл, – сообщила моя новая мать.
– Разве, дорогая? – заикнулся было отец. – Я думал, мы уже решили, что…
– Нет. Майкл подходит ему лучше всего.
Старушка издала странный звук. Моя новая мать глянула на нее так, что мне стало не по себе. Они будто вели молчаливый сердитый разговор.
– Майкл, – выдохнула я, продолжая поглаживать маленькие пальчики. – Мне нравится.
– Здесь ужасно холодно, Найджел.
– Я только что растопил камин, дорогая.
– Я же говорила тебе, что нам нужно центральное отопление. Здесь гораздо холоднее, чем в больнице. Вон даже сырость на окнах. Ты ведь не хочешь, чтобы наш сын простудился?
Я знала, что центральное отопление стоит очень дорого. Оно имелось лишь в одном доме на нашей улице. Мы топили углем, как и все ближайшие соседи. Мне очень нравился запах, когда его привозили на грузовике и сваливали в сарай.
– Конечно. Я разберусь с этим немедленно.
