Я пою, а значит, я живу - страница 5

Кроме того, во время обеденного перерыва по местному заводскому радио постоянно транслировались передачи: «В рабочий полдень». И приспособил меня Хасанов петь чуть ли не каждый перерыв. Я постоянно оставался без обеда, начал худеть, дело доходило до голодных обмороков. Но пришла мама и запретила заставлять ребёнка петь во время обеда.

С заводскими историями связана и потеря указательного пальца правой руки. Палец, попав в станок, сломался в суставе и получился кривым, которым очень удобно было играть на контрабасе на танцах в городском саду. А в жизни он доставлял некоторые неудобства. Я попросил хирурга удалить один сустав. Так я на всю жизнь остался с купированным указательным пальцем. У некоторых артистов, а они встречались и в театре, и на эстраде, потеря половины пальца превращалась в комплекс, влекла за собой скованность в движениях, зажатость, и у меня по юности нечто подобное случалось. Я заставил себя забыть об этом. Всегда чувствовал себя на сцене свободно, комфортно, правая рука моя делала то же, что и левая, я просто не замечал этой маленькой физической ущербности, а вместе со мной её не замечали и зрители. Как любитель розыгрышей и приколов, я порой использовал свои указательные полпальца и в «корыстных целях». Если в кругу друзей появлялся новичок, я спорил на то, что засуну палец в нос. Многие подавались на это, а я выигрывал.

Дальше все начало потихонечку образовываться. Но работа на заводе с 8 утра до 17 почти не оставляла времени для занятий в ансамбле. Так вот Малахов, однажды вызвал меня к себе и спросил, какая у меня зарплата. «60 рублей в месяц» – ответил я. По тем временам всё-таки солидное подспорье для семейного бюджета. Он предложил мне стипендию в размере 45 рублей, чтобы я пел в ансамбле. Родители согласились. И так, я учился в вечерней школе и занимался в ансамбле песни и танца в профтехобразования за деньги, и ещё в нескольких коллективах, но бесплатно, за творческие поездки, за радость попеть. Однако классика мне всё-таки больше нравилась, чем народное пение, поэтому я посещал ансамбль, чем хоровую капеллу.

Моя мама, сохраняя Почётные грамоты, дипломы, которыми меня награждали и в Орле, и в Москве, как бы вела свою материнскую летопись моего творчества. Она даже выписывала из газет строчки, где шло упоминание обо мне. Сейчас, забыв уже многое, перелистывая пожелтевшие от времени странички, я вспоминаю, что на выпускном вечере ПТУ № 5 пел даже такие песни, как «И мы в то время будем жить», (муз. Долухахяна, сл. Лисянского) и «Моя страна» (муз. Аверкиева, сл. Дремина).

Первой почётной грамотой меня наградили в 1961 году за участие в областном смотре художественной самодеятельности. Диплом первой степени я получил за участие в областном фестивале художественной самодеятельности в июне 1962 года.

Для мамы эти события были радостными, для меня они звучание как признание меня лучшим молодым солистом Орла. Это поддерживало меня на пути к профессиональному пению.

Хоровая капелла, под руководством Петросяна, была уникальнейшим коллективом, где исполнялись и классические произведения: хоры из опер, литургии Гайдна, Генделя. Концертмейстерами в капелле работали профессиональные пианисты. Параллельно шло эстетическое образование, то есть проводились лекции. А участниками капеллы были почти все студенты вокального отделения Орловского музыкального училища. В хорах я не пел нигде, я был солистом. Будем говорить – запевалой. Огромное количество песен требовало сольного пения, а припев пел хор или капелла. Петросян так назвал свой коллектив, потому что очень много произведений мы исполняли без сопровождения. И это развивало мои слуховые ощущения чистоту интонаций.