Я прятала Анну Франк. История женщины, которая пыталась спасти семью Франк от нацистов - страница 2

Несмотря на языковые проблемы, все дети были добры ко мне. В моем жалком состоянии доброта многое для меня значила. Она была моим лекарством, таким же, как хлеб, мармелад, жирное голландское молоко, масло, сыр и домашнее тепло. Да, и еще маленькие шоколадные шарики, «градинки», и другие шоколадки, которые называли «мышатами». Их клали на хлеб, густо намазанный маслом. Я даже не представляла, что в мире существуют такие лакомства.

Через несколько недель я заметно окрепла. Все дети, включая старшего, моего «переводчика», ходили в школу. Считалось, что быстрее всего ребенок выучит голландский язык в школе. Поэтому глава семьи отвел меня в местную школу и о чем-то долго разговаривал с директором. Директор согласился принять меня.

В Вене я училась в пятом классе, но в Лейдене пришлось пойти в третий. Директор привел меня в класс, на голландском языке объяснил детям, кто я и откуда, и все захотели мне помочь. Ко мне потянулось столько рук, что я даже не знала, какую пожать первой.

Есть сказка, в которой младенца в деревянной колыбели унесло наводнением. Колыбель плыла по бурлящим водам и могла утонуть. Тогда кошка прыгнула в колыбель и, раскачивая ее из стороны в сторону, направила к берегу. Ребенок оказался в безопасности. Я была этим ребенком, а голландцы, с которыми свела меня жизнь, стали той кошкой.

В конце января я уже многое понимала и могла кое-что сказать по-голландски. К весне я стала лучшей ученицей в классе.

В Голландии мне нужно было провести три месяца, но я все еще была слаба, и врачи решили оставить меня на три лишних месяца, а потом еще на три. Семья полностью приняла меня и считала своим ребенком. Мальчики так и говорили: «У нас две сестры».

Мужчина, которого я стала называть своим приемным отцом, работал мастером в угольной компании Лейдена. Хотя у них было пятеро своих детей, а достаток в семье – весьма ограниченный, эти люди решили, что там, где семеро, всегда найдется еда и для восьмого. Они всей душой привязались к маленькой голодной австриячке из Вены. Поначалу они называли меня моим именем – Эрмина. Но потом лед в наших отношениях окончательно растаял, и это имя стало казаться слишком формальным. Мне дали ласковое голландское прозвище – Мип.

К местной жизни я привыкла довольно быстро. Главное для голландцев – gezellig, то есть домашний уют. Я научилась кататься на велосипеде, намазывать хлеб маслом с двух сторон, полюбила классическую музыку. Я должна была интересоваться политикой и каждый вечер читать газеты, а потом рассказывать о прочитанном.

Но одна сфера голландской жизни оставалась для меня недоступной. Когда сильно похолодало, вода в каналах замерзла. Семья Нийвенхойс (так звали моих приемных родителей) вместе со всеми детьми отправились смотреть на замерзший канал. Вокруг царила атмосфера праздника: повсюду продавали горячий шоколад и горячее анисовое молоко, люди катались на коньках, держась друг за друга. Многие ухватились за длинный шест и кружились вокруг него. Ярко светило красноватое зимнее солнце.

К моим ботинкам кожаными ремешками прикрепили деревянные коньки с изогнутыми лезвиями и вытолкнули меня на лед. Я запаниковала, мне подкатили деревянное кресло и велели толкать его перед собой. Но из этого ничего не вышло, и меня быстро увели на берег. Я страшно замерзла и не могла развязать узлы на мокрых кожаных ремешках. Пришлось снять перчатки. Узлы не поддавались. Пальцы мерзли все сильнее. Я страшно разозлилась, поклялась, что никогда в жизни не подойду ко льду – и сдержала свое обещание.