Я радость, я свет, я любовь.
Я снова начала читать: художественную литературу, эзотерическую, юридическую – все подряд. Все, что было куплено уже давно, но до чего никак не доходили руки, все, что было скачано с Интернета, но на что не хватало времени – сейчас все идет в ход. Читаю везде: за завтраком, за обедом, за ужином, по дороге на работу и с работы, на остановках в ожидании транспорта, в магазинах, если случается попасть в очередь, и конечно, перед сном. Видимо, наверстываю за то время, пока сама того не замечая, находилась в добровольной изоляции от мира, захотелось наконец-то какой-то умственной и эмоциональной деятельности. Я еще не успела дочитать все, что скопилось у меня дома, но меня уже снова начали привлекать книжные киоски в метро, а на выходных думаю зайти в книжный магазин. Это такое удовольствие – снова чего-то хотеть.
Кажется, Лара привыкла к моей новой работе, но я до сих пор не могу ей простить того, что она подозревала меня в тунеядстве, и особенно тех трехста рублей, в которых она мне отказала. А если бы я вообще никогда больше не стала работать? Она бы так и не приняла бы этого, не смирилась, не одобрила? То есть пока ты делаешь то, чего от тебя ждут, ты любим и желанен, тобой гордятся, а как только отклоняешься от одобренного маршрута, так сразу становишься изгоем, не заслуживающим хорошего отношения? А как же безусловная любовь, которую подразумевают близкие родственные связи? И ведь я была уверена, что именно такое чувство связывает нас с тетей Ларисой.
– Я переживала за тебя, – сказала она мне. – Твой отец не работал пять лет, а вы с ним так похожи. Я боялась, что ты можешь повторить его опыт.
Ну зачем она вспоминает его всякий раз, когда надо объяснить какие-то черты моего характера, почему то и дело навязывает мне его судьбу? И откуда ей знать, насколько мы похожи, ведь они никогда близко не общались!
– А может, просто надо уметь прощать и принимать жизнь такой, какая она есть? – не удержалась я от упрека.
Сегодня я собралась сделать влажную уборку в тренажерном зале, но когда зашла туда, оказалось, что там занимается Рома.
Как всегда по пояс обнаженный он сидел на лавке и качал мышцы груди, сводя и разводя в стороны тяги тренажера согнутыми в локтях руками. Мышцы торса переливались под гладкой кожей, живот, обнаженный сползшими на бедра спортивными брюками, бронзово отливал в ярком свете ламп, даже его босые ступни, расслабленно стоящие на полу, были вызывающе сексуальны.
Честно говоря, я вообще не подозревала, что Рома дома, а наткнувшись на него в такой момент и вовсе смешалась. Однако он, заметив, что я заглянула в комнату, вдруг улыбнулся и окликнул меня:
– Куда же ты? Проходи, не стесняйся!
Я зашла в комнату и, стараясь смотреть ему только в лицо, остановилась на некотором отдалении.
– Ну что ты как не своя! Подходи поближе, даже лучше присядь вот сюда. Мне тут так скучно одному, давай поговорим о чем-нибудь.
– О чем? – спросила я.
Он был так близко, безупречный до самой последней жилки, я старалась не разглядывать его, но кажется, у меня это плохо получалось.
– Нравится? – вдруг спросил он.
– Что?
– Я тебе нравлюсь? – рассмеялся он.
В голове пронеслось несколько вариантов ответа от самого нейтрального до почти заигрывающего, и каждый из них я попыталась последовательно озвучить, тут же обрывая себя на первых звуках, отчего в итоге выдала нечто совершенно невразумительное, так ничего и не сказав.
