– А я всегда прав! Вот только непонятно, почему ты не выполнил моё требование о срочном погружении и повторении манёвра всплытия?!
– Но, товарищ комбриг, Алексей Матвеевич, вы же сами видели. Мпк хоть и нарушили существующие требования, но мне не мешали, к тому же я был уже на перископе и всё видел как нельзя лучше, а уйди я на глубину, мы вынуждены были бы всплывать не в назначенной для этого точке, а, нарушая план и тот же ПИП,7 совсем в другом месте…
– И всё же? – совсем не по-доброму посмотрев на Дербенёва, уточнил командир бригады.
– Товарищ комбриг! Если вы считаете, что исполняющий обязанности командира лодки Дербенёв не способен ею управлять, или его действия ведут к опасности, я готов поднять сюда вахтенный журнал чтобы вы сделали запись о вступлении в управление кораблём…
– То, что я считаю, тебя не касается, пока во всяком случае нет приказа о твоём назначении, а вот создавать аварийную ситуацию я тебе не позволял…
– Но ведь я её и не создавал! – буркнул в ответ Дербенёв.
– Мостик! Специалист СПС прибыл в центральный пост! – донеслось из «Каштана».
– Иди, давай радио о выполнении упражнения и всплытии «двоечник», – как-то подобрев приказал Малышкевич. – А я тут наверху покомандирю пока. Да, а где у тебя все бездельники: вахтенный офицер, сигнальщик?
– Вот они здесь, в боевой рубке. Ждут, когда мы выяснять отношения прекратим…
– А что нам их выяснять? Я – комбриг, ты – командир. Пусть подымаются, а то мне скучно одному…
– Шифровку читать будете? – уточнил Дербенёв, спускаясь вниз.
– Я тебе верю. Потом прочту, – спокойным, почти отеческим тоном ответил Малышкевич, – что там читать: «Всплыл… поднял…». Всё как всегда!
3
Возвратившись домой с «победой» в борьбе с «противником», Дербенёв обнаружил странную картину, вызвавшую у него скорее недоумение, чем вопрос. Татьяна спокойно упаковывала какие-то коробки с бытовой техникой, явно купленной «на продажу». Собранные к отъезду чемодан и спортивная сумка стояли в коридорчике-прихожей…
– Что здесь, собственно происходит? – недоумевая спросил Дербенёв.
– Ничего особенного, – спокойно ответила Дербенёва, – мы просто решили пожить отдельно от тебя. Может что-то изменится?
– Кто это мы, позвольте уточнить? – съязвил Дербенёв.
– Мы, это я и твои дети, которых ты с рождения не видишь, не знаешь и знать не хочешь. Только прикрываешься своей безмерной любовью к семье. На самом же деле у тебя давно и совсем другая семья…
– Ты это о чём? – уточнил Александр, садясь на диван в гостиной.
– О чём я? Да о том, что помимо службы, лодки и твоих «затрёпанных» матросов у тебя никого и ничего нет. А мы, так – бесплатное приложение. Я же не хочу быть бесплатным приложением. Мы тоже хотим твоего внимания. И не раз в месяц, и то если случиться такая возможность, а каждый божий день!
– Прости, дорогая, за нескромность, но тебя интересует МОЁ внимание или МУЖСКОЕ?
– И мужское тоже, дорогой, не помешало бы с твоей стороны… – грубо, но очень сердечно ответила Татьяна.
– А мне всегда казалось, что ты просто купаешься в мужском внимании. Причём везде, где бы ты не находилась…
– Может ты и прав, но тебе не кажется, что причиной всему этому являешься ты и твоя дурацкая служба?!
– Ну, если служение Отечеству считать дурью, то вряд ли мой выбор жениться на тебе можно назвать разумным! – не менее грубо, но тоже с болью в сердце парировал Дербенёв. – Единственное что я тебе, любимая, хочу напомнить, что помимо наших отношений между нами есть ещё дети, о которых лучше, чем родной отец никто не позаботится! А посему: «Если вы, мадам, вместе с детьми не вернётесь в родные пенаты до первого сентября, когда детям надо быть в школе, я имею полное право считать себя свободным от брачных обязательств!».
