– Не знаю чудной или чудный, но он удивительный парень. Он действительно привез меня на такси в свой офис. Я подписала контракт, и мы проспали прямо там, в офисе на диване до утра, просто проспали. Ты понимаешь Ирин, ничего не было, я даже не знаю, будет ли что дальше, но я так счастлива… —
– Ирин, зайди ко мне, – появившейся на кухне Ренат не дал посекретничать дальше. Его грозный вид не предвещал ничего хорошего, но совершенно не пугал Ирину. Гангстер был непривычно слегка помят, складывалось впечатление, что он где-то спал в своем обычно идеальном пиджаке, причем не одну ночь, настолько непрезентабельно выглядел пиджак, характерно измятый и довольно потрепанный. Трехдневная щетина не делала лицо мужественным, подчеркивая мутность не отошедших от загула глаз.
«И что это за явление?» – пронеслось в голове, но она даже взглядом не выразила своего удивления, спокойно кивнув ему. Он молча развернулся и, не дожидаясь ее, пошел к своему кабинету.
Ирина заговорщицки тронула руку Надюшки и, делая круглые глаза, многозначительно улыбнулась ей, молча кивнув в сторону удаляющейся фигуры шефа.
– Еще поговорим, – шепнула она Надюшке, направляясь следом.
– Я сегодня домой пораньше, короче прямо сейчас, – буркнул Ренат, собирая вещи со стола в свой кожаный кейс, – остаешься за меня.-
– Хорошо, – с энтузиазмом откликнулась Ирина, – не переживай, все будет под контролем, – деловито добавила она.
– Не сомневаюсь, – мрачно с тяжелым вздохом произнес Ренат, поднимая глаза и оглядывая ее каким-то непривычно чужим, холодным взглядом. Ирине даже стало немного не по себе. Она что-то не припомнила, чтобы Ренат когда-то смотрел на нее вот так, словно хотел причинить ей физическую боль.
– В этом я как раз не сомневаюсь…, – глухо протянул он, – ты не спрашиваешь об утреннем скандале, это тебя уже не волнует? Ты не спрашиваешь, почему я так погано выгляжу? —
Ирина равнодушно посмотрела на него, это действительно ее не волновало ничуть, и ровным, лишенным эмоциями голосом, она произнесла: – почему ты так погано выглядишь? —
А Ренат вдруг подошел к ней и, заглядывая в глаза, словно ища там ответ на какие-то мучающие его вопросы, тихо произнес: – да потому, что я погано себя чувствую… —
Ирина была непробиваема. Она ничего не могла с собой поделать. Ей было не интересно даже не любопытно узнать, что он сейчас чувствует. Ренат, словно прочитав это откровение, молча опять вернулся к столу.
– Я выходные прозависал у Сереги, мы пробухали все дни на его дачи, а эта овца Элеонора уже с утра примчалась в офис и начала качать права, как-будто я не мужик и не мое право провести выходные, где я хочу.-
– А разве Элеонора не забрала тебя в пятницу, как обычно. Выходные – семейные дни, и это неизменно и тема эта неприкасаема, кажется ты так говорил, разве я не права? – как бы между прочим поинтересовалась Ирина.
– Говорил, говорил, я уже не помню, что я говорил …, – пробурчал угрюмо Ренат, – но изменилась ситуация, дорогая, и у меня была весомая причина так поступить. Кое-кто отключил телефон, пропадая неизвестно где все выходные. Объясни, как после этого я должен был себя чувствовать? —
Он вдруг снова как-то тяжело и непривычно глянул на нее.
– Ирина, не делай мне больно, не заставляй меня становиться сволочью и жалеть о непоправимом ни себя, ни меня… —
Ирина лишь молча смотрела ему в глаза.
«Это твое право выбора становиться тебе сволочью или по-мужски принять ситуацию», – пронеслось в голове, но не это она высказала вслух. Она лишь улыбнулась легко, краешком губ, снимая напряженность, заземляя электричество разрядов носящихся в воздухе, грозящее взорваться диким выплеском эмоций с обеих сторон.
