— Не поняла, — остановилась. — Что случилось?
— Не смей! – вновь требует и отключается, так и не объяснив, что произошло, но объяснение себя долго ждать не заставляет.
Услышав галдёж за дверью, тихо подхожу к окну в соседней комнате и вглядываюсь в окно, задвинув штору. И тут же понимаю, что имел в виду нотариус, говоря мне не выходить самой. У дома столпилась куча репортёров, жаждущих «поболтать» со мной. Кажется, прознали о наследстве, и теперь несколько недель будут преследовать, выискивая подробности и грязные тайны.
Да, без Игната Борисовича и правда не стоит выходить. Разорвут на части, и даже охрана у дома, состоящая из трёх человек, не спасёт. Долго сижу в гостиной в ожидании нотариуса, выключив разрывающийся телефон к чёртовой матери. И примерно через пятнадцать-двадцать минут друг отца появляется в моём доме, и я расслабляюсь, понимая, что спасение пришло. Меня не разорвут.
— Лучше тебе сегодня в офисе не появляться, — констатирует мужчина, вытирая свободной рукой пот со лба, а во второй у него корреспонденция. – Журналюги! Звери!
— С чего это? – восклицаю. — Я что, репортёров бояться должна? Отвечу на несколько вопросов и пойду. Мне в любом случае придётся с ними встретиться и пообщаться. Но с охраной безопаснее. Вы ведь поэтому приехали? Чтобы помочь добраться до офиса?
— Может, лучше, когда стихнет скандал? – предлагает мужчина.
— Скандал? Не думала, что получение наследства — это скандал, — произношу и, подхватив сумочку, направляюсь к выходу из дома.
— Ты что, не знаешь? – восклицает и протягивает мне какой-то журнал, заставляя, остановиться. – Третья страница, — подсказывает, как только я беру первый журнал. Открываю его на нужной странице, чуть не падая в обморок от того, что вижу. Я в клубе. Пьяная. Словно под кайфом. Танцую с двумя мужчинами. И чуть ли не… кх-м… на танцполе с ними же. И снимки такие чёткие и приближённые, что без труда можно сказать, что снимал кто-то, кто стоял довольно близко.
Господи!
Не может быть!
А внизу под фотографиями красуется надпись большими буквами. «Единственная наследница Шпарского спускает в унитаз всё имущество покойного отца. Акционеры в шоке». Игнат протягивает мне ещё журнал. Те же фото, но надпись другая: «Кто встал во главе наследства Шпарского? Акционеры требуют оспаривания завещания». Следующая газета: «Проститутка или наркоманка: кому досталось наследство Шпарского?»
— Это… — поднимаю глаза на Игната Борисовича, не веря в то, что вижу.
— Что ты натворила, девочка?! – по-отцовски начинает отчитывать. – Зачем, Вероника?
— Я… — хочу что-то сказать в своё оправдание, но меня грубо прерывают.
— Надо быть аккуратнее, Вероника! Смотреть, что и когда делаешь! Любая твоя провинность теперь отражается на активах компании! За сутки мы потеряли очень много денег из-за вот этого вот, — машет перед моим носом журналами. — Ты знаешь, кто слил эти фото?
— Не знаю… — выдыхаю, начав судорожно соображать, кто мог это сделать. И на ум приходит сразу же ответ. – Максим! Этот подонок это сделал! Он! Больше некому!
— Чернышёв? – догадывается.
— Да! Вот ведь подонок!
— А я тебе говорил, что рано или поздно он тебя подставит! – напоминает друг отца, а я его хочу послать куда подальше со своими «советами».
А я думаю, чего он резко такой добрый стал. Не удивлюсь, если завтра всплывут мои фото, где я в мужской одежде или вообще голая. Что уж мелочиться теперь, когда для прессы я наркоманка или проститутка?
