Она колет меня злым взглядом. Вот так, девочка! Именно так ты должна смотреть! Уничтожать, растаптывать, завоевывать свою территорию.
— Продолжай, — вдруг говорит она. — Иначе умру от любопытства, по каким же трусам ты прешься!
Разворачивается, взмахнув волосами, и уходит в примерочную.
В другой раз догнал бы ее и за эти волосы оттаскал, а сейчас доволен, как кот, нажравшийся сметаны. Медсестричка превращается в атомную бомбу, которую я планирую сбросить на Глеба. Пусть тренируется на мне коготки выпускать и зубки показывать. А практиковаться на своем недоженихе будет.
Мы возвращаемся домой только вечером, затарившись под завязку. Брат еще жив, но от порошка нос воротит.
— Адель звонила? — спрашивает у меня, в обнимку с минералкой развалившись в кресле.
Я выключаю телевизор и киваю медсестричке, чтобы топала отсюда со своими шуршащими мешками. Ей есть чем заняться. Нехрен уши греть.
— Какой орех, — причмокивает брат, когда та разворачивается и уходит. — Где ты ее нашел? Я б ей…
— Ты про Адель спрашивал, — напоминаю я, закуривая. — Нет, мне не звонила. А должна была? Она дала мне пару выходных.
— И мне не звонила, — вздыхает брат, протягивая руку и выклянчивая у меня подкуренную сигарету. — Она опять притащила этого урода в мой дом. Хотя я дал ей понять, что видеть его не хочу после того случая. И ты тоже, брат, мля… Даже не намекнул по телефону.
— Хотел сделать сюрприз. А с Паолой из-за чего?
— Она на сторону Адель встала. Начала втирать мне про семейные ценности. Мол, как бы я отреагировал, если бы ее отец был против меня? Короче, ты понял. Паола сегодня одно сообщение прислала. Ты где, спрашивает, — усмехается он. — А наша дорогая сестрица и не чешется. Вместо того чтобы руки мне целовать…
На кухне, куда ушлепала медсестричка, что-то брякает, прерывая наш разговор. Я заглядываю в дверной проем. Моя подопечная стоит на четвереньках, собирая с пола осколки стакана. Согласен с братом, попа у нее что надо.
— Красиво стоишь, Настенька.
— Пошел в жопу, — ворчит она.
— О-о-о, девочка с клыками, — ржет брат.
— У нее просто трудности в жизни, — отмахиваюсь я, возвращаясь к нему.
— Как и у меня. Может, ну ее, эту Адель? Куда-нибудь сходим, развеемся, снимем девочек? Если, конечно, твоя невеста…
Я мотаю головой. Тошно даже думать об этой стерве. А брат намеренно напоминает, зная, как я ее не перевариваю. В этом мы с ним похожи: любим чужие раны бередить.
— В наш клуб? — уточняю я.
— Другой разговор! Там и опохмелюсь! Настю с собой возьмем?
— Не думаю, что это удачная затея…
— Эй, Насть! — окликает медсестричку брат, не дослушав меня. — Пойдешь с нами в клуб? Выпьем, потанцуем, познакомимся поближе?
Она высовывается из кухни, растерянно глядя то на меня, то на брата.
— Нет, я лучше тут…
— Что — тут?! — всплескивает руками он, встав с кресла. — Сюда только приползать умирать. Идем. Будет весело!
Брата не переубедить. А может, это к лучшему? Паолу я терпеть не могу. Если он западет на медсестричку, то быстро избавится от своей итальянской пассии. Да и самой медсестричке не помешает проветриться после «Олега».
Сдавшись, я киваю ей, а потом мы ждем, пока она переоденется в один из тех костюмов, что мы купили сегодня. Блузка, брюки, туфли, кое-какие аксессуары — и ее действительно трудно узнать.
Я вваливаюсь в ванную до того, как она заканчивает возню с сережками, и, прикрыв дверь, приближаюсь к ней.
