— Кабздец, меня рубит, — бормочет он, уже едва открывая глаза.
Я подкладываю одну руку под его голову, второй обнимаю за плечи и прижимаю к себе, чтобы не упал.
— Ты же не сбежишь, если я отключусь? — спрашивает он в полубреду.
Сложный вопрос, но я отвечаю:
— Не сбегу.
— Заштопаешь меня?
— Заштопаю, — улыбаюсь я, пальцами гладя его мягкие волосы на затылке.
— Не бросай меня, ладно? — просит он, засыпая.
Я в растерянности смотрю в его бледное лицо. Последнее, о чем он просит — чтобы я не бросала его?! Я не ослышалась?!
Крепче прижимаю его к себе, шепча:
— Не брошу.
20. Глава 19. Чужие ошибки
Камиль
Проснувшись, первым делом обнаруживаю прижимающееся ко мне женское тело — почти невесомое, нежное. От шелковистых волос пахнет карамелью. Она тихонько посапывает у меня на плече, положив свои тонкие пальцы на мою грудь. Такая беззащитная и невинная ведьмочка, что в дрожь бросает.
В пересохшем горле словно кто-то наждачкой царапает. Сглатываю, но лишь испытываю режущую боль. Дотянуться бы до воды на тумбочке, да медсестричку не хочется беспокоить. Когда еще мне удастся хотя бы в мечтах представить себя обычным счастливым парнем.
Моя раненая рука перевязана, пальцы шевелятся, что не может не радовать. Интересно, сколько я продрых? Повернув голову к окну, морщусь. Шея затекла. Своим невольно вырвавшимся хриплым стоном беспокою медсестричку.
— Ты проснулся, — устало улыбается она, разлепив глаза и приподнявшись на локте. — Как чувствуешь себя?
— Моя рука еще на месте. Я счастлив.
Она хмыкает, опустив грустный взгляд.
— Роман настоял, чтобы мы остались здесь.
— Сколько я был в отрубе?
— Чуть больше суток.
Не самые приятные новости. Я тянусь к графину, но медсестричка останавливает меня.
— Куда? Тебе надо лежать! Я подам.
Перегнувшись через меня, глупышка даже не понимает, что демонстрирует перед моим лицом свою упругую грудь под обтягивающей тканью маечки. А у меня дыхание перехватывает. Полгода сексуального голода сказываются. Приходится бороться с первобытным желанием сорвать с медсестрички ее шмотки, завалить под себя и не выпускать, пока не выбьется из сил.
Стакан с водой отвлекает меня от этого искушения.
— Ты мной занималась? — спрашиваю, попив.
— Кто же еще? Под чутким контролем Романа и Адель.
— И что, не отходила от меня?
— Мы же пара для твоей сестры. Вот она и выделила нам общую комнату. Но не переживай, никаких непристойностей я с тобой не сотворяла.
— Черт! Жаль.
Медсестричка улыбается, слегка покраснев.
— Я спала на софе. — Она указывает на диван у стены. — К утру тебя немного лихорадило, и…
Детка, мне похрен, как ты оказалась в моих объятиях. Какого дьявола ты перед мной оправдываешься?
— Нам надо уезжать, — перебиваю ее. — Там же Маркиза…
— Она тут. Роман вчера утром привез наши вещи и кошку. Сказал, никуда не отпустит нас, пока ты не поправишься.
— Я поправился.
— Нет! — Она ладонью упирается в мою грудь, не позволяя мне встать. — Ты поправишься, когда врач скажет. То есть — я.
Тон медсестрички до смешного материнский. Думает, дуреха, что стала опекуншей моей, дырку в руке залепив.
— Оставь этот строгий тон. Мне не нужна нянька.
— Да? — Она сердито скрещивает руки. — А когда тебе паршиво было, умолял меня не бросать тебя, не сбегать, поухаживать за тобой. Быстро переобулся!
— Я бредил.
— Нет! Бредишь ты сейчас, думая, что уже можно вернуться в строй. Или ты немедленно залезаешь под одеяло…
