Я тебя никому не отдам. Рассказы о Родине, вере, надежде и любви - страница 6
– Кузьма, хороший ты кузнец, а вот блоху не подкуешь!
– Блоху нет, а таракана запросто! Не веришь? Спорим на литр…
Вышел кузнец, через минут пять заходит, зоотехника ведет:
– Петрович, скажи ему, кого я вчера подковал?
– Рыжуху и Таракана, Кузьма. А что?
– Да нет, ничего. А то он не верил. Теперь слышал? Гони литр!
Мужики нажали на спорщика – так и поставил два пузыря Кузьме Ивановичу.
***
…И вновь на Кузьму Ивановича катит бочку «оппозиция»:
– Что-то у тебя, Кузьма, искр больно много? Все железо на искры переведешь.
– А ты, милый, если искр боишься, ступай у токаря посиди. У него искры не летают, только стружки. А то – в коровник иди, там совсем безопасно.
Незадачливый шутник под смех окружающих хочет как-то выпутаться. Но лицо кузнеца вдруг становится непривычно серьезным. И сразу стихают говор и шуточки. Кто-то шепчет.
– Ну, сейчас колдовать будет…
…И начинается волшебство, возраст которому – тысячи лет… Из металлической коробки в огонь летит горсть порошка странного цвета. Сноп искр взлетает к потолку. Если первая горсть сыплется от себя, то вторая, рассыпаясь на лету в огненные брызги, летит слева направо… Кузнец как будто исчезает. Вспоминая эти минуты, я почему-то никак не могу представить самого мастера… Все происходит как бы само по себе. Из огня вылетает раскаленный прут, изгибаясь вокруг острого конца наковальни, вьется змеей под ударами молотка и вдруг складывается пополам. Под сдвоенный прут мягко ныряет металлическая, искрящаяся четырехугольная пластина. Пара мощных ударов молотком – и две детали спрессованы в единое целое! Вот это и называется кузнечная сварка. Кто знает сейчас, что это такое, в век сварочных автоматов, полуавтоматов и прочих агрегатов?..
А чудеса продолжаются… Меняя форму и цвет, рассыпая искры, скачет, мечется по кузнице кусок ожившего железа. «Ух! Ух!» -забухал механический молот. Приваренный к пруту квадрат под его ударами пыхтит, нежится, как борец под кулаком массажиста, и вдруг разворачивается треугольным веером. Треугольник прыгает на наковальню и, ворочаясь с боку на бок, под молотком вдруг превращается в идеальную круглую воронку. Словно довольная произведенным эффектом, деталь, рисуя в воздухе огненную дорожку, плюхается в чан с водой, пуская клубы пара и фыркая от наслаждения…
Спустя несколько секунд, Кузьма Иванович вынимает из воды… заготовку для мотыжки. Вот во что превратились прут и квадратик! Кузьма Иванович берет мотыжку за усик. Легкий удар молотком по краю, и нежный малиновый звон плывет над кузницей: значит, сварка получилась качественной…
Мотыжка ходит по рукам. Мужики восхищенно цокают языками и крутят головами. Такую не купишь в магазине. Вечная!
– Это он блатным такие куёт, -прерывает тишину здоровенный дядя с ладонями размером в две мои каждая.
Кузьма Иванович, попыхивая папироской, вновь берется за молоток: не поддается на провокацию.
– А нам сляпает кое-как, – не унимается дядя. – Всучит хреновину – и мотыжить не мотыжит, и грязь на нее липнет. Еще и тыщу слупит…
От такой беспримерной наглости у Кузьмы Ивановича даже молоток замирает в руках, а очки съезжают на переносицу. Смотрит поверх стекол:
– Постой, постой!.. Это какую еще тыщу?
– Ну, пятихатку… – пытается дядя пойти на попятную.
Но не тут-то было. Видать, задело кузнеца за живое. От возмущения Кузьма Иванович на мгновение теряет дар речи. И вдруг взрывается: