Через пару недель Интамар заключил с гномами взаимовыгодный торговый союз. Понадобилось всё его дипломатическое искусство, чтобы уговорить короля гномов подписать договор о взаимном ненападении, признании территории гномьего королевства входящим в состав Эрамира — человеческой империи — и предоставлении гномам равных с людьми прав. Но у Интамара всё получилось. Немалую роль сыграл тот факт, что император пообещал — на протяжении ста лет всё оружие для Эрамира будут изготавливать только гномы, а взамен получат самые лучшие фрукты, овощи, вино и мебель.
Постепенно Интамар заключил подобные договоры со всеми расами. Сложнее всего было уговорить эльфов — и тех, и других. Они и до сих пор были не слишком довольны тем, что находятся под властью человека, от бунта их удерживало только то, что пользы от такого союза больше, чем вреда. Да и Интамар когда-то сделал мудрую вещь — в жёны Повелителю тёмных эльфов отдал сестру, а светлых — дочь. Интамар, так же, как и Эдигор, в детстве много читал. И когда-то давно он вычитал, что эльфы не станут воевать против родственника, пусть даже очень дальнего. Плести интриги, выражать недовольство, бунтовать — да, но не объявлять открытые боевые действия.
Процесс объединения Эрамира занял у Интамара больше двадцати лет. Это стало смыслом его жизни. И, умирая, император произнёс: «Раса, которая нарушит мир наших земель и начнёт войну, навлечёт на себя вечное проклятие». Почему-то за сто пятьдесят лет, что существовали объединённые земли Эрамира, никому и в голову не пришло усомниться в словах давно умершего великого императора, который был, в конце концов, просто человеком.
А Мирнария… Что ж, возможно, именно наличие среди эрамирцев такого огромного количества представителей различных рас и пугало жителей соседнего континента. Ведь они-то все были людьми — невысокого роста, крепкого телосложения, в основном тёмноволосые и темноглазые, обладающие крайне малыми способностями к магии. Очень своеобразной магии. И пусть мирнарийцы все были людьми, их земли постоянно потряхивало от различных бунтов, покушений на представителей власти, а количество тайных обществ и орденов, объявляющих святой целью «свержение режима императора Басада и уничтожение враждебных рас Эрамира» стремилось к бесконечности.
И всё бы ничего, но за последние пятнадцать с лишним лет — время правления отца юного Эдигора — отношения с Мирнарией становились всё хуже и хуже. Эдигор Первый не зря носил гордое прозвище Вспыльчивый. С императором Басадом он находился в крайне напряжённых отношениях. И купцы Эрамира предпочитали на землях Мирнарии не высаживаться вовсе — быстренько грузили товар, забирали то, чем торговали соседи, и уплывали. Ибо знали — оставшись на ночь в портовом мирнарийском городе, наутро можно проснуться с перерезанным горлом.
Такие вот добрососедские отношения.
Учитель Грохан как раз открыл рот, чтобы начать рассказывать Люку и Эдигору о тайных обществах Мирнарии, когда в дверь постучали.
— Чай для его высочества и его пажа, — склонила голову вошедшая служанка в смешном белом чепчике, из-под которого выбивались светло-русые кудряшки. Девушка, видимо, страшно смущалась, поэтому не смела даже поднять глаз и посмотреть на принца.
— Спасибо, — ответил Эдигор и, дождавшись, пока разом покрасневшая как помидор девушка выйдет из комнаты, тихо сказал Люку:
