Причин отказывать у наследного принца не было, поэтому он покорно встал с кресла, подошёл к столу и, взяв в руки рисунки, протянул их Аравейну.
Эдигор никогда не думал, что и так бледный донельзя наставник может побледнеть ещё сильнее. Он переводил сверкающий взгляд с одного рисунка на другой, сжав губы и, кажется, даже дышать перестал.
— Ваше высочество… — через несколько минут полнейшего молчания сказал Аравейн. — Скажите мне… Вы… дали ей имя?
— Кому? — не понял Эдигор.
— Ей! — и длинный палец мага упёрся в изображение маленькой девочки со светлыми… да, непременно со светлыми… волосами.
Принц нахмурился. Имя… Как можно было дать имя рисунку? Но едва он так подумал, как тут же вспомнил.
— Да! — Эдигор едва не подпрыгнул. — Я даже сказал: «Привет, Лу!». Я не знаю, почему так сказал. Но, Аравейн, это же просто рисунок!
Уголки губ мага странно дёрнулись.
— Ваше высочество, вот ЭТО, — он помахал в воздухе изображением улыбающегося Люка, — тоже был просто рисунок.
— Но… вы же не хотите сказать, что мой паж…
Эдигор замолчал, как только увидел, что Аравейн качает головой, прижав указательный палец к губам.
Разве мог Люк выздороветь из-за его рисунка? Это ведь глупость! Сюжет из какой-нибудь детской сказки. А Эдигор был слишком разумным ребёнком, чтобы верить в сказки. Да и не случается с будущими императорами ничего сказочного — никогда и ни за что. Они должны твёрдо стоять на земле обеими ногами, а не витать в облаках.
Пока Эдигор размышлял об этом, Аравейн как-то странно моргнул… и оба рисунка рассыпались пылью. Принц обиженно поглядел на наставника — всё-таки он от души рисовал и совсем не хотел, чтобы его художества испепеляли взглядом, да ещё и без его разрешения.
— Простите, ваше высочество, — спокойно сказал Аравейн. — Это не моя прихоть, так нужно. Примерно через час после того, как вы ушли из моих покоев, оставив там умирающего Люка, я почувствовал вспышку необычной силы рядом. Настолько рядом, что сумел её перехватить и заглушить, чтобы никто, кроме меня, не смог её засечь. И теперь я понимаю, чем она была вызвана.
— Чем? — спросил Эдигор, странно холодея.
— Вы уже поняли, ваше высочество. И я настоятельно прошу вас… Никогда, ни при каких обстоятельствах, вы не должны рисовать ничего из того, что приходит вам в голову. Рисуйте точные портреты, пейзажи, натюрморты, но ничего не добавляйте от себя. Никогда. Обещайте мне!
Сапфировые глаза Аравейна настолько зловеще вспыхнули, что на миг Эдигор забыл — никто не может приказывать ему, кроме родителей. Но в тот момент принц почему-то послушался.
— Я обещаю, Аравейн.
— И не говорите никому об этих рисунках. Даже Люку, ваше высочество.
Эдигор нахмурился.
— Почему?
— От этого зависит ваша жизнь. И если вы не хотите её лишиться… Пожалуйста, молчите, ваше высочество. Вы ничего не рисовали сегодня. И вообще никогда.
— Думаешь… — от волнения Эдигор даже не заметил, что начал называть наставника на «ты». Впрочем, Аравейн этого тоже не заметил. — Думаешь, мой второй рисунок тоже… того… сбудется? Но ты ведь его сжёг!
— Я просто сжёг улики, ваше высочество. — Аравейн грустно улыбнулся. — Но на результат это не повлияет, поэтому могу сказать вам точно — он сбудется. Не так быстро, как первый, но это лишь дело времени.
Эдигор вздохнул.
— Но, Аравейн… Меня ведь проверяли ещё при рождении! Да и ты всегда говорил мне, что я не маг. Это что, неправда?
