Как же тяжело держать язык за зубами! В этом серпентарии нельзя ругаться. Я и так тут «нелюбимая жена». Слишком много говорю и требую. Начальство таких работников не терпит, вот уже четвертый год пытаются меня выжить. Я не держусь за должность, давно могла реализовать себя в другом деле, где платят больше, а нервов тратишь меньше, но как я оставлю своих детей?
— Организуйте праздник за счет спонсорской помощи, Марина Александровна, — продолжает жалить гадюка. — Все детские дома ищут меценатов, одна вы привыкли получать все готовое.
«Готовое» — оседает в ваших карманах! В наш детский дом кроме школьников и волонтеров, которые пару раз в год собирают нам «благотворительные корзины», никто не заглядывает. Бывают еще, конечно, неравнодушные люди, живущие по соседству, но это небольшие средства, на которые не купишь подарки для пятидесяти семи детей.
— Ищите спонсоров, Марина Александровна, — отворачивается к компьютеру, всем своим видом демонстрируя, что я могу быть свободна.
— Каких спонсоров? Откуда они в нашем районе?
— А вы в других районах ищите. Куликов в этом году бассейн на спонсорские деньги построил! Иредько новый компьютерный класс оборудовал. Мазыкина построила новую спортивную площадку. А вы? Шевелиться надо, Марина Александровна, для этого вас и поставили директором! — смысла нет говорить, что нас, вообще-то, государство обеспечивает, по крайней мере, по документам, а вот куда это все девается?..
Знаю я, как вся эта спонсорская помощь оформляется, и она знает, но тыкает все равно. Не хочу я никаких преступных схем по отмыванию денег, впрочем, и не предлагал никто. Я, наверное, и не согласилась бы.
Чувствую себя собакой, которая сбегает, поджав хвост. От злости, что клокочет внутри, начинает болеть голова. Я знаю, что это показательная порка за принципиальность. Гудков меня даже слушать не стал, запретил секретарю пускать. Стоя в приемной, я слышала каждое произнесенное с раздражением слово. Не стала ждать, когда секретарь выйдет и передаст распоряжение начальника, развернулась и ушла.
На улице шел снег, срывался большими хлопьями с неба. Вдохнув в легкие морозной свежести, прикрыла глаза. Стола так несколько минут, позволяла снежинкам оседать и таять на коже. Остаться бы в этом мгновении. Никуда не ехать, ничего не просить…
Но ехать надо…
Сажусь в свой старенький Ниссан Микра 2011 года. Последнее время он меня постоянно подводит, но отправить его на диагностику не могу, нет лишних денег. Поворачиваю ключ в замке зажигания, нужно хоть немного прогреть машину. Начинается…
Мстит мой малыш за невнимание.
«Ну, давай же, заводись!»
В сумке трезвонит телефон. На нервах не сразу получается его отыскать, когда он оказывается в руках, звонок обрывается. На горящем экране отображается имя моего секретаря.
— Да, Наташ? — перезваниваю.
— Марина Александровна, вас Ардановы ждут, — понизив голос до едва слышимого шепота. — Мы тут дышать боимся, от старшего гром и молнии летят.
— Ругается? — только этого мне не хватало, чтобы мужик преступной наружности кричал при детях!
— Нет, молчит, но у него энергетика… как у Зевса, — закатываю глаза. Наташа… Любит она всякие сравнения. Хотя тут попала в точку.
— Я сейчас буду, пусть подождут, — а у самой ладошки потеют. Вторая встреча обещает быть еще менее приятной.
По вине вот этого самого Зевса нам урезали материальное обеспечение! Гудков отомстил! Сама, конечно, виновата, от этого еще хуже. Если бы я знала, что мой звонок Екатерине Львовне приведет к таким последствиям, не стала бы жаловаться. Эта женщина сыграла важную роль в моей жизни, благодаря ей я стала директором детского дома в двадцать пять лет. На протяжении всего этого времени она меня поддерживала. Кому я должна была еще позвонить после встречи с Ардановыми? Она всегда давала дельные советы, а тут:
