Но я научусь отказываться. Должна научиться!
Говорю Лёше быстро:
— Оставь меня в покое.
— Марин, прости, — произносит он примирительно. Дорогу перегораживает. — Прости за то, что устроил. Перемкнуло. Давай поговорим. Я прошу тебя, не уходи. Не бросай меня сейчас. Прошу тебя, давай пройдемся? Я не собираюсь тебе угрожать. Мне просто... — Он отворачивается, но я замечаю, что его глаза краснеют. Сердце сжимается. Алексей добавляет: — Мне плохо.
— Если... — Я мешкаю.
Алексей не выглядит опасным. Ему плохо, и мне тоже. Качаю головой.
— Ладно, пройдемся. Только недолго.
К себе в номер я возвращаюсь к половине двенадцатого. Мама звонит и сообщает, что Мира проснулась, плачет, меня зовет. Мы с Лёшей в фойе его отеля как раз сидим, разговариваем. Слышу плач Миры и проклинаю себя!
Вскакиваю, к выходу бросаюсь. Лёша меня провожает, благо быстрым шагом идти минут десять-пятнадцать. Клюет на прощанье в щеку. Большего не хочется пока, да и времени нет.
Бегом по лестнице взлетаю на нужный этаж, нахожу мамин номер и наконец забираю плачущую Миру. Губы к ее лбу прижимаю — не горячая. Слава богу, не заболела! Увидев меня, малышка сразу успокаивается и замолкает.
— Что-то приснилось, наверное, — растерянно шепчет мама.
— У нее так бывает. Всё хорошо, — успокаиваю я, качая Мирусю. — Всё, мам, спасибо. Я дальше сама.
— Может, у меня останетесь?
— Нет, я пойду к себе. Уложу ее и сама лягу. Спасибо еще раз, мамуль. Очень выручила.
— Утром пиши, как проснетесь. Помогу на завтраке.
— Спасибо. До завтра.
Я обнимаю Миру крепче и спешу к себе в номер. Когда дверь закрывается, чувствую облегчение. Наконец-то мы с дочкой наедине. Я привыкла к такому, люблю проводить с ней время, чтобы нас никто не трогал.
Недолго ношу Миру на руках, потом укладываю в постель и сама укладываюсь рядом.
— Ну всё, мама тут. Придумала себе свидание, да? — шепчу я. — Глупость такая. Надо было никуда не ходить, а с тобой остаться. Вдвоем нам хорошо. Никаких нервных потрясений. Только счастье и любовь.
Мира быстро засыпает. Я целую ее в щечки, лобик, носик. Не удерживаюсь. Еще раз прислушиваюсь к ощущениям — температуры точно нет.
Какой же трудный был день! Бесконечный, изматывающий. А этот танец с Данилом... Мурашки бегут, как вспомню. Он чужой женатый мужчина, у него всё хорошо. У нас же любовь с Лёшей. У нас прекрасно всё было, пока Данил не появился! Я обидела Лёшу незаслуженно. Сказала сейчас, что нам лучше расстаться. Он ответил, что не отпустит, и будет бороться.
В груди всё сжимается, болит. Сколько же я глупостей в прошлом совершила! Не думала, что всё так сложится. Моя Мира, моя маленькая девочка сейчас словно граната. Правда о ней, подобно взрыву, встряхнет всех причастных.
Но Мира — не оружие, а всего лишь маленький ребенок, которого нужно беречь от потрясения.
Укутав дочку, я иду в ванную. Ополаскиваюсь под душем, натягиваю пижаму. Сердце всё еще колотится, мне неспокойно.
А еще я очень хочу есть. Лёша предлагал, но на адреналине голод не ощущался. Сейчас же меня пополам скручивает.
Включив фонарик на телефоне, шарю по тумбочке и нахожу несколько детских печенюшек в пачке. Мы покупали продукты, но они у мамы в холодильнике на случай, если Мира проголодается.
Позвонить ей? Уже довольно поздно.
Я включаю чайник, потом заливаю пакетик кипятком. Жую печенюшку и смотрю на окна. Через несколько секунд закутываюсь в пальто и выхожу на балкон.
