Неважно, что сгоряча. Начхать, что будет выглядеть побегом.
После этой встречи с Шаталовым переезд уже не кажется большой проблемой. Выжила же как-то в новом городе без чужой помощи! Не пропала, когда родная мать, скатавшись пару раз к маленькому внуку, сказала, что не может больше мотаться в столицу.
Даже смешно было... сквозь слезы. Мама боялась потерять изменщика-отчима, а потеряла меня и Глеба. Легенда о сироте, состряпанная для защиты свидетеля, вдруг стала не вымыслом, а реальностью.
Вероятно, задержись пациентка минут на десять, я бы таки набрала подругу. От искушения зудят кончики пальцев и холод сменяется жаром.
Однако пациентка приходит вовремя. Смотрит на меня как на бога, когда рассказываю о шансах на беременность. Плачет, получив направление на первые анализы. И от ее радости, под ее слезы я остываю.
Стена гордости так и остается стеной позора, но ни о каком переезде уже не думается.
К концу приема вместо растерянной Лизы просыпается обычная, готовая ко всему. И как только пациентка уходит, я делаю то, что нужно было сделать еще раньше.
Набираю однокурсницу, которая тоже работает в Питере, у конкурентов, и после короткого приветствия прошу:
— Марина, мне очень нужно дело одной вашей клиентки. Вернее, не ее, а мужа. Фамилия Шаталов. Марк Юрьевич.
— Лиз, сама знаешь, без запроса я тебе ничем не могу помочь. Конфиденциальность превыше всего.
— С запросом я бы тебе и не звонила. — Кусаю губу.
— Да уж понятно.
— Но мне правда нужно. В ее карте о нем только одна строчка. О бесплодии. А у меня есть очень серьезные основания полагать, что это не так.
— Основания? — хмыкает Марина. — Лиза, это ты у него по глазам прочла? Или линии на руке посмотрела?
Мы никогда не были близкими подругами, так что не обижаюсь. Я бы тоже без веских причин не показала чужое дело. Не с нашей работой делиться такими тайнами.
Но сдаться уже не могу. Не после прощального «Баста», с которым Марк вышел из моего кабинета.
— Марин, ты самого Шаталова вживую видела? — начинаю осторожно.
— Предположим, что да.
— На лицо помнишь, какой он? Или фотографию в интернете поискать?
— Блин, Лизка, ну какая фотография? — Она тяжело вздыхает.
— Я найду! Быстро.
— Ладно. Фиг с тобой. Разве можно забыть такого породистого кобеля! — сдается приятельница. — У нас тут был настоящий траур по его генофонду.
— Наша лаборатория тоже готова устроить панихиду, — вспоминаю Галину Михайловну и впервые за день улыбаюсь.
— И к чему был вопрос про лицо? — уже более расслабленным тоном спрашивает Марина.
— Я тебе сейчас фото одно пришлю... Не Шаталова. А ты уж решай, дашь мне дело или нет.
— Ох, Лизка...
— Просто жди!
Не хочу больше убеждать. Нет у меня никаких аргументов, кроме одного. Поэтому быстро нажимаю на отбой и следом шлю фотографию сына. Последнюю. Из зоопарка. Где Глеб по-взрослому хмурится, глядя на медведя, и сжимает губы точно так же, как это делает его отец.
После отправки, кажется, не дышу. Слышу, как на стене тикают часы. Слышу свое сердце. Оно стучит гораздо громче и быстрее.
А потом на телефон падает сообщение с коротким ответом: «Охренеть, Градская! Завтра всё получишь».
9. Глава 9. Лоб в лоб
Глава 9. Лоб в лоб
Коса на камень — классика отношений мужчины и женщины.
Следующим утром я просыпаюсь с острым ощущением надвигающейся бури.
Предпосылок вроде бы нет. Глеб здоров. Вместо работы в клинике у меня сегодня лекция в университете. Никаких обнаглевших личностей на горизонте. И от Марины пока ноль писем и ноль сообщений.
