Он появился в предбаннике спустя пару минут.
— Дианка спину потянула. Разомнешь?
От мыслей, что меня будет мять посторонний человек, чувствую себя неуютно, неуверенно. Мне совсем этого не хочется, и я искренне надеюсь, что он сейчас откажется, но бугай лишь равнодушно пожал плечами:
— Легко. Только при одном условии. Ты не будешь орать, как кое-кто, — с усмешкой покосился в сторону Арины, — что я садист и костоправ.
— Очень смешно! — фыркает сестрица, соскакивая с тихо скрипнувшей кушетки, — Ты мне тогда чуть хребет не сломал!
— Ну, ведь не сломал!
— Но, пытался! — не сдавалась Арина, тихонько толкнув его в бок.
— Ребят, может ну его, — с сомнением шепчу, наблюдая за их бодрым спором, — само пройдет. Еще разок попаримся, и как новая буду.
— Ложись, давай, трусиха, — хихикнула сестрица, подталкивая в сторону кушетки, — вечер пыток продолжается.
— Добрая ты! — ворчу, с сомнением поглядывая на ручищи Андрея, которыми, казалось, можно подковы разгибать, да деревья ломать. Осторожно присела на край, а потом, охая и морщась от боли, легла на живот.
Арина без умолку болтала, а Чернов приступил к массажу. Грубоватые руки разминали спину, сквозь пушистое белое полотенце. Сначала на удивление мягко, а потом всё сильнее надавливая. Спустя некоторое время зажмурилась, закусив губу:
— Ой-ой-ешеньки! — чуть ли не во весь голос заорала, когда надавил особенно сильно.
— Терпи, — цыкнул на меня Андрей, — потом легче будет.
— Не могу, — как маленькая застучала ногами по кушетке.
— Можешь.
— Диана, ну ты и неженка... — смеется сестра.
Тусклая лампочка, освещающая предбанник тихонько заморгала, а потом и вовсе потухла. Все трое замерли, удивленно переглядываясь и прислушиваясь. Снаружи стояла такая тишина, что хоть ножом режь. Даже кузнечики замолчали.
Порыв холодного ветра по коже, и свет снова загорелся, гораздо слабее, чем до этого. Бледный, тускло-желтый.
— Что за... начала было в полумраке Арина
Резкий удар, распахнувшейся двери об стену, заставляет нас вздрогнуть.
Я попыталась вскочить, но Андрей, будто окаменев, удержал в лежачем состоянии, придавив крупными ладонями к кушетке:
— Сквозняк, — лениво констатировал он.
— Твою мать! — нервно хихикает сестра, — я чуть не завопила от страха! Пойду, проверю, все ли окна в доме закрыты, такой ветрище сейчас грозу принесет.
Она порывисто вскочила на ноги, и, натянув босоножки, бодрой ланью метнулась к выходу, на ходу отдавая распоряжение:
— Ты мне ее тут не сломай!
— Хм, как получится, — странным голосом произнес Андрей.
Вскочив на улицу, сестра захлопнула за собой дверь, оставив нас в неприятном полумраке.
На интуитивном уровне почувствовала, что атмосфера в помещении изменилась. Стало темнее, холоднее, неуютнее. Внутри росла тревога, перерастающая в страх перед чем-то непонятным.
Лампочка под потолком ритмично раскачивались из стороны в сторону, тусклыми желтоватыми бликами скользя по стенам.
— Андрей, пожалуй, на сегодня хватит, — произнесла наигранно бодро, но ответа не последовало.
— Андрей?
— Мы только начали, — его голос стал другим.
Другие интонации, другой тон. Все другое, чужое.
Попыталась встать, но он снова не позволил, придавливая к кушетке.
Потянул край полотенца, спуская его до самых бедер.
— Ты что творишь? — громко с нотками паники, безуспешно пытаясь подняться.
Мужская ладонь уверенно легла на обнаженную спину, и вдоль позвоночника словно огненная волна пробежала, отдаваясь неожиданной истомой в груди. Задохнувшись, от внезапных ощущений затихла, испуганными глазами уставившись на стену перед собой.
