Кир вскакивает с места и дёргается ко мне, сжав кулаки. Но замирает, так и не дойдя до цели. Конечно, это не его методы. Не станет он махать кулаками, потому что уничтожает врагов аналитическим и цепким умом, а не силой.
Я тоже этому научился... У меня были хорошие учителя, и я взял от них самое лучшее.
Игнат научил меня действовать решительно. И всегда брать то, что считаешь своим. И похер, какие будут последствия. Глядя на боксёра Рената, я приобрёл желание нарастить мышцы и приумножить физическую силу. А у Кирилла научился умению обдумывать планы, выстраивать стратегии.
Хлюпик и неудачник Ян Колесников умер четыре года назад. Теперь я другой человек. Сильный, выносливый, богатый и... беспринципный. Они меня таким сделали. И я им благодарен.
Стриптизёрша замирает в моих руках, потому что наверняка испугалась реакции своего босса на мои слова.
– Танцуй, – шепчу ей в ухо, перехватив за горло.
Она подчиняется, но делает это вяло и скованно.
Соболев берёт себя в руки и неторопливо возвращается за стол. Сев в кресло, закидывает ноги на дубовую столешницу.
– Ты не сможешь её найти, Ян, – говорит он, как мне кажется, с толикой сожаления. – Потому что Игнат этого не хочет. А когда он чего-то не хочет... В общем, ты меня понял.
– А ты? – отпихнув девчонку, подаюсь вперёд и внимательно смотрю на Соболева. – Для тебя так уж важна чужая драма, Кир? Ты же никогда не лез в подобные вопросы.
– А я буду солидарен с Игнатом, – расслабленно отвечает Кирилл.
– Почему? Какое тебе дело до Вики?
– Дело не в Вике, Ян, – он качает головой, – дело в дружбе. Игнат – мой друг. Ты – нет. Он меня не предавал. Ты – да! Так понятно?
– Вполне, – бросаю сухо, поднимаясь с дивана.
Конечно, он прав, чёрт возьми. Я их предал. Даже не планируя делиться награбленным, хотел сбежать с Викой, чтобы спасти её от нежеланного брака. И сделал бы это снова. Предал бы вновь, потому что любил эту девушку. И сейчас хочу любить только её...
– Моему предательству нет прощения, Кир, – говорю, не скрывая сарказма. – Ведь никто из вас не поступил бы так же ради любимой. Никто из вас не сделал бы ничего запредельного ради спасения дорогого человека. И Ренат не от большой любви к Вике поджёг тот дом, использовав пожар в качестве ширмы для её побега. И не от любви к ней сказал мне, что Вика вошла в этот дом. Отправил меня на верную гибель, точно зная, что её там нет...
– И Ренат отплатил за свой поступок сполна, – обрывает меня Кирилл. – Отсидел три года за это.
– А я три года был в аду, думая, что моя девушка погибла из-за меня! – повышаю голос, и он тут же превращается в хрип.
Запах гари, дым, вонь обожжённой кожи вновь фантомно заполняют ноздри. Сгибаюсь пополам, зайдясь в приступе кашля. Твою мать... Только не сейчас!
– Ты в норме?
Соболев тут же оказывается рядом. Протянув руку, хочет сжать моё плечо, но в последний момент, словно передумав, отступает на шаг назад.
– Да, в норме, – отвечаю, натужно дыша. С жадностью глотаю воздух и проталкиваю его в лёгкие.
Прошло четыре года, а мне всё ещё нечем дышать, когда возвращаются воспоминания о том пожаре. Наверное, сейчас это единственное моё слабое место. Меня можно напугать лишь огнём, как бы глупо это ни звучало…
Прохожу к двери и распахиваю её. Киваю стриптизёрше, чтобы оставила нас наедине с Соболевым. Та поспешно удаляется.
Закрыв дверь, смотрю на друга, а он выжидающе смотрит на меня.
