Я о курице, конечно же, помнила, но держала себя в рамках приличия. Прижимая руки к животу, я пыталась сдержать явственные подвывания желудка, потревоженного запахами близкой еды. Славик же во все глаза смотрел на дракона, выпрямив спину и замерев в положении натянутой струны. Его белые тонкие руки обхватывали подлокотники кресла, поддерживая наклонённое вперёд тело. Его лицо выражало сосредоточенность и некоторую нетерпеливость. Я больше смотрела на сына, чем на дракона, мне интересней было наблюдать за эмоциями ребенка, чем за представлением Дехаса. Сам собой в моей голове возник вопрос о том, что ожидание чуда в моей душе уже умерло, а я даже этого не заметила. Складывалось впечатление, что в какой-то момент я переключилась на сына, и получала радость только через его эмоции. Радостно сыну – радостно и мне, печально ему – печальней мне, причём в несколько раз больше.
Со вздохом я оторвала взгляд от Славика и повернулась к дракону. Дехас стоял на задних лапах, вытянувшись к небу во весь свой гигантский рост. Его фигура была прекрасна, сложно описать свои впечатления относительно тела животного. Но это был дракон с большой буквы – изящно выполненное мускулистое тело, покрытое чешуёй. В нем не было ни одного недостатка, он сильный, мощный, быстрый, да к тому же умеет летать. Картину портили только его голые оборванные крылья, но даже так он был впечатляющий. Человеческое тело способно лишь на сотую часть всего того, что может дракон. Мне всегда нравились драконы, я по нескольку раз пересматривала фантастические фильмы, вживаясь в роль героев, имеющих такую счастливую возможность лицезреть и управлять целым огромным драконом.
Дехас же выплюнул в небо огненный шар, затем ещё один и ещё. Он выпускал в небо огненные шары один за другим, но они не падали обратно, на землю, как мячики, а висели в воздухе, мерно покачиваясь, будто зажжённые китайские фонарики. Их свет мягко опускался на поляну, придавая ей вид тонущей в лучах софитов сцены. На лице сына, освещённого шарами, проявилась, наполненная тихой радостью, улыбка. Дракон перестал выпускать шары, и мельком глянув на нас, превратился в подобие фонтана, только вместо воды из его пасти вырывался поток искр. Дехас будто палочка бенгальского огня вокруг себя выпускал искры, что падающими звездочками сгорали и гасли, не успев коснуться земли.
– Как он не обжигается? – шёпотом спросил меня Славик, неотрывно глядя на импровизированную сцену.
– Это волшебство, сын, а оно необъяснимо с точки зрения наших знаний, – пожала плечами я, будто, Славик, устремивший всё своё внимание только вперёд, заметит мой жест.
Дракон уже показывал новые способности, он, словно язык, высунул из пасти длинный огненный жгут. Собственно, он им и действовал, как будто это вовсе не огонь, а его собственные лапа или хвост. Дехас протягивал жгут к траве, и она тут же обугливалась, превращаясь в горячий пепел. То же делали листья и ветки деревьев, которых касался дракон. Я, было, подумала, что он решил испепелить всё кругом, когда дракон в момент развеял свой подвижный огненный язык.
– Ещё? – спросил Дехас, одним глазом косясь на нас, своих восхищённых зрителей.
– Да! Да! – захлопал в ладоши Славик.
– Ну, тогда держитесь! – возвестил дракон и, подняв правую переднюю лапу вверх, стал ею делать круговые движения, словно помешивает в небе суп.
